Тут стало известно, что охота принцессы тоже вро­де как удалась: охрана сообщила, будто на старой дой­ке, где она сидела под присмотром Костыля, прозвучал выстрел. Жена Его Величества, то есть королева, была против мерзких увлечений мужа и дочери, поэтому они рассчитывали поставить её перед фактом, то есть обду­рить — постелить или повесить на стены в своём замке шкуры русских медведей как глупые российские подар­ки. Будто об этом проболтался сам король, отчего сильно напряг егерей: для них было чудом, что даже у королей дома есть разногласия. Тогда как каждый из них, простых туземцев, держал свою бабу в кулаке — по крайней мере, так казалось егерям, которых лично из своих рук угостил стаканом водки сам венценосный.

С импровизированного фуршета у лабаза егерям уда­лось стащить несколько бутылок виски, поэтому они продолжали гулять и по дороге на базу, а поскольку раз­лить в стаканы из-за тряски было невозможно, то глота­ли из горла и закусывали апельсинами. Но всех пятерых почему-то не охватывало закономерное веселье, словно охота ещё не закончилась, — тоже оплакивали Митро- ху, но тайно. В команде не было только тех двух, что вы­пускали пьяного медведя на поле. Одни егеря сожалели, что не сделали контрольный выстрел в затылок, но дру­гие были против, и мотивировали тем, что король дол­жен получить череп в целости, как трофей. Даже спор завязался, откуда у киллеров пошла привычка делать контрольку, но вскоре погас сам собой.

Из дальнейшего разговора стало понятно, что это уже не первый одомашненный зверь, которого подстав­ляют под выстрел на этом поле. Двух застрелил сам гу­бернатор, когда только приобщался к охоте, и ещё не­сколько — крутые московские бизнесмены. Никто из них ни на секунду не усомнился, что стрелял матёрых диких зверей, а не подвыпивших мишек. Им даже когти подре­зали и подтачивали, ибо в клетках они отрастали до безо­бразной длины. Весь процесс гарантированной охоты так и назывался у егерей — «сделать маникюр». Оказывается, они дома выкармливают ещё несколько медвежат и мед­ведей, чтобы потом продать своей собственной охотбазе.

Клетку Митрохи завтра же займёт очередной подставной зверь, обречённый на «маникюр», и овчинка стоит вы­делки: взрослый матёрый зверь идёт по цене подержан­ной иномарки плюс премия за организацию охоты. А ещё дают бесплатные лицензии на отстрел лосей и кабанов, которые потом можно продать городским богатеньким клиентам. Выращивать диких зверей в домашних усло­виях хлопотно и долго, это не поросёнок, что выраста­ет за год, но, во-первых, зимой медведь спит, во-вторых, живёт на постной каше и столовских отходах, затраты минимальные, а потом, выкормив зверя, можно зарабо­тать на машину и более того, это как повезёт. Оказыва­ется, Недоеденный давно придумал «маникюр», просла­вился среди состоятельных клиентов гарантированной охотой и база приносит прибыль круглый год.

Королевская колонна двигалась с частыми останов­ками, поскольку среди джипов оказались автомобили с низкой посадкой. Из машин никто не выходил, а пото­му ничего подозрительного не заметили ни гости, ни при­нимающая сторона, высокое областное начальство и еге­ря. И только когда зарулили на стоянку базы, последние враз протрезвели, следы похмелья остались только в тя­жёлых замутнённых глазах.

Начиналась какая-то чертовщина: убитый Митроха исчез! Скорее всего, ожил и выпрыгнул на ходу из кузо­ва пикапа, поскольку на лакированном борту остались толчковые следы когтей, почти пробивших автомобиль­ную жесть. А на полу не было ни капли крови, обычно вытекающей из битого зверя по трясучей дороге. Зару­бин сразу же вспомнил угрозу Боруты и сначала отмах­нулся от самой мысли, что он как-то причастен к ожив­лению и побегу зверя. Однако услышал от егерей уже знакомую фразу, сказанную полушёпотом:

— Борута чудит...

А королю, как назло, вздумалось ещё посниматься с трофеем, уже на фоне охотничьей базы, и он рвался к своему медведю. Кто-то вовремя сообразил вырубить свет, но и полнейший мрак не вразумил венценосного. Сначала он готов был подождать, пока приедет брига­да ремонтников, затем порывался сам найти неисправ­ность, поскольку разбирался в электротехнике и требовал инструмент. Пришлось дать ему плоскогубцы, отвёртку, а провода обрезать, чтоб током не убило. Король залез в распределительный щит и стал искать неисправность, рассказывая про то, как он сам чинит электрику у себя во дворце. Ковырялся полчаса, причину так и не нашёл, однако упрямый, потребовал схему энергопитания.

Положение спас ничего не понимающий Мидак и всё знающий губернатор, отвлёкшие венценосного. Они пред­ложили пройти в трапезную палату, где накрыт стол, заж­жены свечи и где следует провести ритуал древних рус­сов, добывших медведя. То есть проводить дух зверя в верхний мир возлиянием хмельного мёда, иначе у до­бытчика начнётся полоса несчастий. Дескать, а трофей уже выгрузили и торжественно увезли на каталке сни­мать шкуру, мол, дело это не царское, кровавое и лучше на него не смотреть. Опытный охотник и талантливый рассказчик, претендующий на роль баешника президен­та, губернатор на ходу сочинил детали ритуала и обяза­тельные правила обработки звериной туши. Он даже без переводчика втолковал королю, что шкуру с медведя сле­дует снимать не позже трёх часов после отстрела, чтобы она не потеряла естественный блеск шерсти, так цени­мый на выставках трофеев. А прошло уже два с полови­ной, поэтому егеря работают при свечах, дабы уложиться в срок. У ободранного вовремя зверя мясо будет свежее и вкуснее, парную медвежатину, проверенную ветерина­рами и медиками, подадут уже через полчаса.

В общем, короля уболтали, увели трапезничать в гу­бернаторский домик, где включили свет, но лишь после того, как он вкусил хмельного мёда, закупленного специ­ально для высокородных клиентов. Напиток этот не только веселил, приводил в восторг, пьянил не тело — душу, ибо делал мир блестящим и радостным.

Егеря слегка протрезвели, однако шока от потери трофея не испытывали; они переглядывались, понима­ли друг друга и обсуждали вслух, какую шкуру, имею­щуюся в морозильной камере, теперь подсунуть королю. Митроха был настоящий бурый, а в запасе оказалась шкура чёрного зверя, но по размерам подходящая. В су­мерках, да ещё и в азарте, и по неопытности, венценос­ный вряд ли определил окрас — ночью все кошки серы. Уже засоленную шкуру тут же достали, развернули и по­ложили рядом с разделочным столом под специальным навесом. Вероятно, что-то подобное уже приключалось с Митрохой, и те, кто не хотел делать контрольки, откро­венно радовались, что медведь сбежал. Другие же него­довали, среди егерей назревал конфликт из-за грядущей премии.

Едва утрясли вопрос со шкурой, как по рации пришло сообщение, что на поле принцессы произошла нештатная ситуация. Охранники Кухналёва, стоявшие в ближнем оцеплении, выждали полчаса после выстрела, приблизи­лись к лабазу и никого там не обнаружили. Исчезли все, кто находился в непосредственной близости от поля, — Недоеденный, принцесса и её телохранитель, бывший на посту возле засидки. При этом охотничья винтовка венценосной особы осталась на лабазе, а также её куртка и предмет женского туалета — бюстгальтер с оторванной застёжкой. При тщательном осмотре найдено ещё четы­ре зелёные пуговицы от камуфляжа, клок солдатского одеяла, вырванный из середины, и прядка какой-то шер­сти, оставленной на неровностях бойницы лабаза. На вы­зовы по рациям не отвечают, осмотр подкормочной пло­щадки ничего не дал, зверь, если выстрел был по нему, тоже не найден ни убитым, ни раненным. Скорее всего дело рук лешего! Или Боруты, который продолжал чу­дить. Короля пока не известили, но губернатору доложи­ли, и тот требует немедля начать поиск, и уже гонит сюда взвод милиционеров, снятый с дальнего оцепления...