В палате повисла тишина. Кравцов-старший шумно повернулся на каблуках и нахмурил брови, сразу постарев на несколько лет:

– Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

Иван обвел рукой больничную палату:

– Уже получаю.

– Я имею в виду не медицинскую помощь. У тебя какие-то проблемы, о которых ты молчишь? – не сдавался отец. – Ты ведь в курсе, что можешь рассчитывать на мою поддержку?

– Я знаю, спасибо. Но у меня все в порядке. – Иван на секунду задумался и добавил с улыбкой: – Похоже, наметилась одна неприятная тенденция.

– Какая именно? – Кравцов-старший машинально поправил ремень наручных часов. На его лице застыла суровая внимательность.

– В последнее время каждый приезд в Мюнхен приводит меня на больничную койку. Может быть, эта страна хочет что-то мне сказать? – пошутил Джек, надеясь рассмешить отца.

Тот остался серьезным. Но допрос продолжать не стал…

Иван снизил скорость, сворачивая к подземному гаражу. Когда ездил на машине, парковался во дворе, но мотоцикл требовал особого отношения. Пришлось оплатить место на многоуровневой парковке в паре кварталов от дома.

Кравцов бодро шагал по улице, неся в руке шлем и перчатки. Настроение было приподнятое – как обычно после гонки. Несмотря на поздний час, на улице было оживленно. Кто-то возвращался домой, кто-то спешил развлечься. Три подружки, ловившие у дороги такси, громко о чем-то спорили и заливисто хохотали. При виде статного мужчины в мотокомбинезоне все трое умолкли и проводили его горящими взглядами. Ивану даже не стоило прилагать усилий – если бы он хоть немного замедлил шаг, девушки бы не преминули первыми заговорить с привлекательным незнакомцем. Он и правда был хорош. Но абсолютно не заинтересован.

Чем эти миловидные, но совершенно обычные девушки могли его удивить? Их хорошенькие головки напичканы стандартной шелухой: деньги, шмотки, любовь. Их мысли так же скучны, как и предсказуемы. Они наивно считают себя восхитительно порочными, не имея понятия о том, что такое настоящий порок. Приди они к нему на прием со своими секретами и проблемами, психотерапевт Кравцов начал бы зевать уже на первой минуте. В мире существовало мало людей, способных поразить его воображение. И Гретхен стояла первой в списке.

Циничная, надломленная, ранимая. Она любила его – Джек это точно знал. Любила и методично загоняла в могилу, боясь, что объект ее страсти испортит ей жизнь. Им со Стефаном не стоило беспокоиться. Зря они запаниковали и учинили ему импровизированный ад. Даже узнав самые страшные тайны их нездоровой семейки, Джек бы не обратился в полицию. Во-первых, кто он такой, чтобы судить других? Его собственное прошлое скрывало не менее тяжкие преступления. Во-вторых, он успел привязаться к Гретхен и не хотел потерять ее. Да употребляй она младенцев на завтрак, он бы слова ей не сказал. Это ее выбор, ее право. Единственное, что являлось по-настоящему важным, – это чтобы она присутствовала в его жизни. На любых условиях. В любом качестве. Джек отчаянно, мучительно тосковал.

Сначала он здорово злился на Гретхен. Почему она подчинилась Стефану? Она же чувствовала – не могла не чувствовать, – что Иван принимает ее такой, какая она есть, со всеми ее нарывами и грехами. Когда они оставались наедине, окружающий мир тихо распадался на атомы, а все, когда-либо существовавшее на этой планете и за ее пределами, теряло смысл. И пусть это было всего лишь химической реакцией, выбросом гормонов – какая разница? Ничего подобного прежде Джек не испытывал.

Странное дело. Разум декларировал, что Гретхен и Стефан поступили неприемлемо. Но почему-то Джек не ощущал негативных эмоций. Его не покалечили, не убили. Обошлись с ним довольно мягко, если уж на то пошло. Учитывая, что на карте стояло их будущее, они сильно рисковали, позволив ему жить дальше.

«Стокгольмский синдром?» – мысленно сыронизировал Джек, отлично понимая, что эта защитно-бессознательная травматическая связь здесь абсолютно ни при чем. Он не проникся симпатией к агрессорам в процессе. Он изначально симпатизировал им. У Джека, Стефана и Гретхен имелось что-то неуловимо общее. Они были одной породы. Жаль, что его по ошибке идентифицировали как врага.

Иван умел контролировать эмоции. Несколько лет назад, сбив пешехода, Кравцов сперва абстрагировался от произошедшего, а затем и вовсе заставил себя позабыть о неприятном инциденте. С момента его заточения в коттедже минуло четыре месяца, а он по-прежнему помнил все с предельной яркостью. Словно это было не чудовищное испытание, а пугающее, но будоражащее кровь приключение.

Подходя к подъезду, Джек остановился. Несколько секунд неподвижно изучал пространство перед собой, а затем, повинуясь внезапному порыву, достал мобильный и набрал номер.

Долгие, долгие гудки. И вдруг…

– Герр Иван? Это ты? – раздался в трубке знакомый обволакивающий голос.

– Да, это я. И у меня есть вопрос.

Гретхен помедлила, прежде чем сказать:

– Я тебя слушаю.

Кравцов нервно переступил с ноги на ногу и переложил телефон к другому уху:

– Ты можешь сделать визу и прилететь ко мне в Москву? Я оплачу расходы.

Гретхен ответила почти мгновенно:

– Да, Иван. Я приеду.

* * *

Солнце палило по-майски ярко, но столбик термометра пока не поднимался выше +12 градусов. Было около полудня, когда высокий широкоплечий мужчина размашистым шагом пересек унылый неровно асфальтированный двор и поднялся на крыльцо серого, давно нуждавшегося в ремонте здания. Часом позже в кабинете директора интерната тот же мужчина устало встал со стула и повторно уточнил у пожилой, но бодрой женщины, восседавшей в кресле по ту сторону стола:

– То есть это все?

– Абсолютно верно, – улыбнулась она приветливо. – Все документы в порядке, больше ничего не понадобится. Так что это наша с вами последняя встреча. Вы хотите забрать девочку сегодня?

– Прямо сейчас.

Директриса приглашающе указала рукой на дверь.

– В таком случае позвольте вас проводить. Сейчас у них урок математики, если не ошибаюсь. Это на втором этаже.

Они вышли из кабинета и молча пошли по коридорам.

Остановившись у классной комнаты, директриса постучала и тут же вошла. Ученики встали, приветствуя ее.

– Здравствуйте, ребята, садитесь. Настя Гончарова, выйди, пожалуйста.

Дети зашушукались, но тотчас притихли, поймав строгий взгляд учительницы. Худенькая девочка с капризным лицом поднялась из-за парты и медленно направилась к двери.

Выйдя в коридор и увидев мужчину, она оперлась спиной о стену и обидчиво надула губки.

– Привет, принцесса, – ласково проговорил Макс. – У меня хорошие новости.

Девочка недоверчиво посмотрела на него.

– Я могу тебя забрать, – объяснил он.