Светлана Борисевич, организатор концерта:

«Все происходило 20 лет назад. Я была малолетка с хвостиком, дура дурой… Сначала работала в клубе большого завода, а потом ушла в гастрольный театр, и первое условие, которое я поставила там, было то, что мы приглашаем на гастроли группу „Кино“. Так, соответственно и появилась эта пленка. Концерты шли пять дней. С гостиницами были проблемы, и никакая группа „Кино“ там не могла найти места. Но мы что-то нашли, и вот в ночь они наконец-то прилетали, и мы выслали за ними машину – „Чайку“. И так они оказались в Витебске.

Было всего пять концертов – сперва один концерт, потом два дня по два концерта. Я умудрилась получить на руки камеру, отмашку Юрия Белишкина и смогла сделать судорожную съемку, которая была ценна лишь тем, что музыканты получили ее сразу – уезжая. Музыканты „Кино“ были офигительно роскошны… Они были холеные, и в них очень чувствовалось западное начало. У всех были роскошные прически, волосы, одежда. Мы там еще все рядом не стояли и были уровнем пониже. Одеты они были во все черное, это было так стильно… Самое интересное, что мы смогли по городу ездить в „Чайке“, но на концерт приехали на „Икарусе“, потому что автобус толпе было сложновато блокировать. А толпа была огромная.

Я их поснимала немножечко во время репетиции и в ресторане. Они были комфортные, немного отстраненные. Камера моя была жутко тяжелая, она весила одиннадцать килограммов, и я все время боялась выпустить ее из рук, она стоила пять тысяч долларов, стоимость машины… И мне Каспарян помогал ее носить. Все таращились на нас – сначала на „Кино“, потом на эту камеру и того, кто ее заносит. Камера такая была одна. Это была собственность крупного завода, богатого предприятия, мне ее принесли втихаря и за мной ходили следили – чтобы я с ней не рухнула, потому что потом можно было смело квартиру продавать.

Мне очень запомнилась концовка записи – финал. Мы заехали в гостиницу, ребята сидят на диване, я через простенок снимаю их, перевожу камеру на стол, Юра Белишкин пишет на белой салфетке: „Я люблю „Кино“, – и бросает на нее гвоздику, я вновь перевожу камеру на простенок, где видны ребята, Белишкин подносит к объективу камеры огонек зажигалки, и голос за кадром: „Все…“»[224]

Анастасия Кривенда:

«Увлечение творчеством Виктора Цоя началось с раннего возраста. Это был приблизительно 88-й (то есть в возрасте пяти лет). В то время песни группы „Кино“ звучали даже из холодильников (образно). Я вернулась домой со двора и вовсю напевала: „Закрой за мной дверь, я ухожу“. Пела до тех пор, пока папа не купил кассету (не помню, какой альбом, их впоследствии было много). Собирала фотографии, в то время они печатались в обычных фотостудиях и были ужасного качества, по сборникам песен заучивала тексты наизусть. Затем стало известно, что группа „Кино“ приезжает на „Славянский базар“, в наш родной амфитеатр. Родители не раздумывая купили билеты в первый ряд. На концерт мы пошли с отцом. Как сейчас помню: очередь была, как в Мавзолей! Люди с трудом доходили до своих мест. Затем концерт… Я сидела рядом с отцом и все подпевала себе под нос. Но отец настоял, говорит: „Подойди ближе к сцене“. Там стояли ограждение и охрана, мне было страшно, но я встала… На меня направили камеры, но отступать уже я не собиралась и, если мне не изменяет память, весь концерт подпевала Виктору Цою, подражая ему во всем, отпятив нижнюю губку и сжав руки в кулак, я пела вместе с ним: „Мы ждем перемен!“»[225]

Юрий Белишкин:

«Неплохо было в Витебске, где сейчас происходит фестиваль „Славянский базар“. Там стационарная аппаратура, и нам ее удалось как-то настроить… В Минске были очень хорошие концерты: четыре аншлага на стадионе „Динамо“, по 18 тысяч зрителей. Вообще, если говорить о зрительском приеме, очень хорошая поездка: Минск, Витебск…»[226]

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«На наш свердловский концерт „Кино“ мы ходили с одноклассником. (Как раз в 1988-м, благодаря случайно попавшей в руки кассете с „Группой крови“, сам зафанател и народ в своем десятом классе подсадил. До этого мы как-то были больше знакомы с творчеством господ типа Новикова/Розенбаума/Шуфутинского – Уралмаш, что вы хотите? Ну, может, еще пару песен „Нау“ или „Агаты“ слышали.) Концерты во Дворце спорта были. Солидные люди (типа нас) сидели на трибунах, а более оторванные – колбасились в партере на площадке. Там еще было полно каких-то курсантов, то ли из ВВПТАУ, то ли из пожарного – не помню. Уж не знаю, порядок должны были охранять или так пришли. Драйвово было, однако. Спички, зажигалки жгли все. Полуголый Густав на ударных из-за прожекторов казался какого-то мертвенно-синего цвета. Концерт короткий был – около часу где-то (потом слышал, что они в день два или три концерта давали). В основном, как помню, песни из „Группы крови“ плюс „Перемен!“ и еще что-то… Записи и съемки были официально запрещены, но при выходе сам видел каких-то пацанов с магнитофоном. Так что как минимум одна аудиозапись должна существовать».[227]

Из воспоминаний Алекса Штека:

«Шел 1989 год, когда группа „Кино“ намылилась посетить Свердловск. Концерт тот мне надо было непременно посетить и записать – ведь я, например, испортил журналы в школьной библиотеке, вырезая фото группы, так что повод купить билет на концерт был веским.

С Цоем в Заречном (родной город Алекса. – Прим. автора) все было просто: записи добывались дома у С. Солдаткина, а билеты были в свободной продаже в предбаннике нынешнего магазина „Монетка“, что на площади. Оставалось только найти магнитофон, чтобы записать концерт. С этим была проблема, но мои хакерские мозги придумали изящный путь ее решения: магнитофон надо стырить! Ведь это же Цой! Ради него можно! (Да, в общем-то, и не только ради него.)