Дмитрий Конев вспоминает о концерте в Мурманске:

«Дело было так. В восемьдесят девятом, кажется, году Цой представлял у нас свою бессмертную „Звезду по имени Солнце“. Мой брат прорвался за кулисы, с гитарой в одной руке и со мной – во второй. Мне было всего лет десять, так что всех подробностей не помню, но зато хорошо помню Виктора. Он молча и как-то таинственно выслушал восторг моего брата по поводу себя и только что случившегося концерта. А потом просто шариковой ручкой написал на гитаре строки: „…И когда я обернусь на пороге, я скажу одно лишь слово: верь. ВЦ“. До недавнего времени эта гитара хранилась в нашей семье подобно культовому артефакту. Теперь же она удачно сменила хозяев».[211]

Юрий Белишкин:

«Был случай в апреле 1989 года в Волгограде. Георгий Гурьянов – мы добирались из разных мест – перепутал аэропорты. Не прилетел. Предполагались два концерта – в 16:00 и в 19:00. И он опоздал на первый. А у нас же живой звук, не фонограмма. Вышли из положения так: поставили ударную установку, затемнили ее и сыграли концерт без барабанщика. Об отмене концерта и речи не зашло. А вечером Гурьянов прилетел. А если представить… Витя все равно обязательно вышел бы на сцену, и концерт бы состоялся».[212]

Георгий Гурьянов:

«Это было, да. В Волгограде была катастрофа. Драматическая история. Я задержался в Париже на месяц, поэтому был оторван от коллектива и вылетал из Москвы в одиночестве. Меня, конечно, провожали друзья, но летел я один. Но тут не столько моя безалаберность, сколько отвратительная работа аэропорта. И я их не путал. Там же как? Проходишь регистрацию на самолет, а на посадку потом приглашают. А тут меня не пригласили. Я подхожу, спрашиваю, в чем дело, мне говорят: твой самолет улетел».[213]

Юрий Каспарян:

«Помню концерт в Волгограде, на который Георгий опоздал по причине то ли ошибки, то ли что-то помешало. Мы затянули шторой ударные, отыграли, пошли в гримерку расстроенные, обсуждаем идем. Цой говорит: „Все, пора с этим кончать, выгнать, наверное, придется“. Входим, а там на скамейке сидит Георгий, нахмуренный такой. Ну зашли, он говорит: „Я больше так не буду“. Ну поругали его чуть-чуть, тем и кончилось».[214]

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«Я тогда был шкетом совсем. Пошел на концерт с одногруппниками из училища. Концерт очень понравился, все песни Цой пел без фанеры. Давно это было, всего не упомнишь. Жаль, тогда не было технологий, чтобы записывать или фотографировать тот концерт».[215]

«Снимать на концерте было запрещено. Кстати, билет стоил 4 рубля… У Цоя на одной из песен струна порвалась. Спел эту песню соло без группы, пока на его гитаре струны меняли…»[216]

Юрий Романов, журналист:

«Предстоящие концерты „Кино“ в Минске вызвали натуральную миграцию из всех областей и районов поближе к стадиону „Динамо“… Поезда и автобусы были буквально набиты молодыми людьми, ехавшими за „алюминиевыми огурцами“. Особенно хорошо это было видно на обратном пути, когда „своих“ узнавали по трубочкам плакатов в руках. Кстати, пару слов о плакатах. Ими бойко приторговывала „команда поддержки“ с рафиков, и уж десятая-то часть 11-тысячного тиража наверняка осталась в Белоруссии. Не удержался от соблазна и я, грешный, о чем ни капли не жалею, вдохновляясь на написание этих строк глянцевыми фейсами четверки, глядящими со стены. Каждый плакат давал в казну „Кино“ четыре с полтиной, что вкупе с гонорарами за концерты составило, надо полагать, неплохую сумму. Прекратим, однако, считать чужие заслуженные деньги, тем более что подобную практику (продажу плакатов) можно только приветствовать.

…Увы, на подходе к стадиону нас встречали не только машины с плакатами, но и мощные ментовские кордоны (видимо, по старой футбольной привычке). Билеты при входе в сектора тоже проверяли товарищи из органов. И вообще весь стадион настолько пропах „ментолом“, что казалось, концерты проводит МВД, а девиз: „На каждого фана – по стражу“. Приплюсуем сюда еще солдатиков из оцепления, и станет ясно, что для охраны нашего спокойствия были приняты все возможные меры…

На разогреве была минская команда „Форпост“. Но народ-то собрался совсем не на них. И естественно, что сидящие на трибунах никак не соглашались жевать эту жвачку в ожидании сочного десерта. Тем паче что „Форпост“, несмотря на уверения некоторых товарищей (из Сузорья и проч.) отличался полным отсутствием стиля и каких-либо намеков на „лица необщее выраженье“ (если не сказать хуже).

И сбрасывание одежд, и падения на колени вызывали у публики только приступы ржания – иначе не скажешь – и совсем не ласкающие слух слова и предложения. К счастью, всему есть предел. Под свист и улюлюканье „передовики“ покинули стадион. О них, впрочем, все тут же и забыли, ибо на табло зажглась корявая надпись „Кино“. Я жду, что вот-вот на дорожку ленивой трусцой взбегут они.