Геннадий Епейкин, звукорежиссер «Кино»:

«Я скажу, вот Цой – это было что-то! Я их тогда сопровождал в гастролях, поскольку работаю звукорежиссером. А звук и аппаратура в музыке – самое важное. Удивляла сама обстановка на концертах. Притом что у „Кино“ бледный музыкальный материал, вдруг моментально появлялось ощущение неукротимой энергии. Это фантастика: рев аппаратуры киловатт на двадцать, дикий рев толпы – такой же по силе, в зале сидишь, текст разобрать невозможно, кругом – женский визг, слезы, толпа прыгает, подпевает, машет руками. А прямо на тебя со сцены летит какая-то энергия, дикая, и с ней ничего нельзя сделать. Было в Цое что-то, не знаю, может быть, излучение, биополе через микрофон, да еще имидж у них был удачный – все в черной форме. Цой выходит: „Привет, Краснодар!“ И ни слова больше. Сразу играют. Они никогда не настраивались перед концертами. Вышли, взяли гитары – и вперед!

Помню, поехали в аэропорту их встречать. Спрашивают: „А узнать сможете?“ – „Да узнаем как-нибудь!“ И точно, тогда пекло было, жара, а тут выходят ребята в черной коже, в сапогах. „Где машина? Поехали“. Притом все время пребывания на Кубани группа сидела на черешне. Только ее, наверное, и ели. У них же в Питере этого нет! Говорят, а где у вас эта, ну вишня, только сладкая? Наташа, жена Виктора, сразу на Дорожном рынке купила целый мешок. Окна в машине открыли – и давай трассеры пускать!

У Цоя звездной болезни не было, свободно общался. Правда, не любил, когда доставали, чаще молчал. А если говорил, была заметна детская непосредственность. Часто, казалось, голос его звучал полуобиженно. В Краснодаре после концерта на стадионе к машине было невозможно пробиться. Толпа ее окружала, раскачивает, поет, орут: „Витя! Витя!“ Всю машину помадой раскрасили, всякие сердечки, цветочки. Пришлось подпольно загнать прямо на стадион „Волгу“ и тихо уехать. Виктор очень любил уединение. Мы его на море возили туда, где никого нет. Он и у нас на Кубани отдыхал, я его в район Юбилейного возил. И то – ведь ни один человек об этом не знал, однако прибежали три пацана с его фото в журнале. „Вы дядя Цой?“ – „Я“. – „А правда вы в карате умеете?“ Цой засмеялся. Умею немного, говорит. Взял журнал, чего-то им там нарисовал. Вообще-то я в то время с „Кино“ не только по краю ездил, по всей стране. Тогда это было намного легче».[229]

Из воспоминаний звукорежиссера «Кино»:

«Мы в Сочи добирались на машинах: ребята захотели край посмотреть. Я с Каспаряном ехал, он мне всю дорогу рассказывал, как они с Виктором по Америке катались. Их Джоанна приглашала, вроде тогда она у Каспаряна невестой была, он мне сам сказал. Но он немного угрюмый парень. Может, это их имидж повлиял, они в него вросли? Еще этот со мной был барабанщик ихний, Густав. Они его так и представляли: „Это наш придурок. Он фотограф, кинооператор и художник“. Но никто при этом не говорил, что Густав барабанщик.

Помню, приехали в Сочи за день до концерта. Когда вселялись в „Жемчужину“, заморочка получилась. Подходим, говорим: „Тут должна быть бронь на „Кино“. Тетя там отвечает: „Было уже кино, поснимали все и уехали“. Объясняем, что это не то кино, а группа такая. Она: „Да, да, была киногруппа, поснимала, уже уехала“. В общем, раз десять пришлось объяснять, пока не начали фамилии сверять. Цоя отказались селить в один номер с Наташей, так и так – штампа в паспорте нет. А паспорта заграничные, там штамп не предусмотрен. Ничего не знаем. Совок, что ты хочешь…»[230]