Секунда…

Другая…

Похоже, Видан уже готов был отступить, но тут вмешалась матушка.

— Нари не желала вас оскорбить. Она носит вуаль, исполняя последнюю волю своего отца. Зеон просил ее об этом. Пожалуйста, будьте милосердны.

Вот как раз милосердным глава Фениксов быть не собирался. Более того, упоминание имени покойного мужа Мьирры подействовало на него, как красная тряпка на быка. Мужчина побагровел, глаза превратились в две щелочки, ноздри начали раздуваться — того и гляди дым повалит.

— Бывший глава всегда славился странными решениями, а перед смертью, очевидно, совсем рассудком помутился, — процедил он сквозь зубы. — Хвала Двуединому, теперь у нас нет необходимости выполнять его бредовые распоряжения…

— Видан…

— Довольно!

Опекун уже не слушал Мьирру и ждать, когда я исполню его приказ, тоже не намеревался — нетерпеливо махнул рукой, и в меня ударила волна магии, срывая вуаль.

Я пошатнулась, вскинула ладонь в безнадежной попытке удержать тонкий кусочек шелка, который невесомой бабочкой взвился вверх. В «карманном» убежище резко дернулся воробей…

— Янт, что вы себе позволяете?

За спиной раздались быстрые, уверенные шаги, и в ту же минуту чужая сила, что петлей захлестнула меня, стягиваясь все сильнее, лопнула, как мыльный пузырь. Ткань вновь опустилась на лицо, а глава попятился, словно под порывом ураганного ветра.

— Нари!..

— Эннари, с вами все в порядке?..

Хобб с Граэмом заботливо подхватили меня под руки, а Фарн стремительно прошел вперед и встал напротив Видана, продолжая говорить:

— Воздействовать магией высшего уровня на слабейшего, того, кто лишен искры, недопустимо. Недостойно главы рода. О вашем поведении будет сообщено повелителю и совету магов.

Голос его звучал четко и твердо, на лице застыло выражение властной надменности, но я чувствовала: наследник злится. Да что там злится — он просто в бешенстве. Сквозь привычную бесстрастную маску проступала просто-таки ледяная ярость. Я никогда раньше не видела Кайдена таким.

— Но эйрэ, — упрямо мотнул головой Видан. — Девчонка ослушалась прямого приказа, я имею право наказать. Вы вмешиваетесь в дела другого клана и…

— Эннари получила мое разрешение на ношение покрова, — перебил его Фарн. — В знак уважения к лорду Зеону. Всем известно, что он был другом повелителя. То, как вы выполняете свой долг по отношению к его дочери, вызывает множество вопросов.

Мужчины замерли, сверля друг друга пристальными взглядами. В воздухе повисло почти физически ощутимое напряжение.

— Я… — нахмурился опекун. — Я…

— Похвально, что наш будущий правитель так заботится о подданных. О каждом из них, даже самом ничтожном, лишенном сил и магии, — внезапно подал голос молчавший до этого Никс. Неспешно, даже как-то лениво выдвинулся на середину комнаты, остановился рядом с Виданом. — Девушка утратила искру, изменилась внешне, смущена этим и неохотно показывается людям. Думаю, ее можно понять и простить. Не так ли, дружище?

Он положил руку на плечо Феникса, то ли успокаивая, то ли удерживая от необдуманных поступков. Кивнул Василиску и Дракону, улыбнулся мне. Снисходительно, почти ласково.

И надо бы радоваться его поддержке, а меня лютым холодом сковало, стоило заглянуть в прозрачные, абсолютно равнодушные глаза — будто стеклянные, без единой эмоции. И сразу почему-то захотелось спрятаться за Фарна. Странное, необъяснимое такое желание.

— Хорошо, — процедил Видан. — Можешь оставить это. Разрешаю.

И он ткнул пальцем в вуаль.

Рядом облегченно выдохнула Мьирра. Что-то начал говорить Хобб, а я… Меня не отпускало напряжение. В голове роились десятки вопросов, но все перекрывал самый главный из них.

Успел ли Фарн увидеть свет души в те несколько секунд, пока мое лицо было открыто?

Утро прошло в томительном, нервном ожидании.

Видан не стал долго беседовать с нами в присутствии Дракона. По крайней мере, откровенничать точно. Вообще, его речь предназначалась, скорее, для Кайдена, хотя обращался он ко мне. Коротко осведомился о здоровье, посетовал, что так долго не навещал меня. Не потому, что не хотел — желал, еще как желал, можно сказать, рвался. Изо всех сил. Постоянно размышлял о том, как живется оставленной на его попечении девушке. Увы, многочисленные обязанности, дела клана, проблемы, доставшееся в наследство от прежнего главы — быстрый взгляд в сторону наследника — не давали уехать из столицы. Но вот он наконец-то здесь, и теперь все изменится.

После этого нас великодушно отпустили восвояси, уведомив, что тревожиться больше не о чем — все сложности позади, опекун обязательно позаботится обо мне.

Последнее обещание напрягло больше всего. Я давно вышла из того возраста, когда надеются на сказки, поэтому ни на секунду не поверила, что главу, действительно, волнуют мои неурядицы, и он проникся состраданием к «бедной сиротке». Так что его слова нисколько не успокоили, наоборот, прозвучали зловещим предупреждением.

Что еще этот гость залетный задумал?

Домашние, кстати, были полностью со мной солидарны.

Видан привез с собой слуг, которые сразу же начали хозяйничать в главном доме, подсобных помещениях и на кухне, оставив в нашем распоряжение флигель. Мы с Мьиррой не возражали — пусть столичный родственник сам себя кормит, поит, развлекает. А заодно Дракона с Василиском и любимых великовозрастных детишек. Чем реже мы будем пересекаться, тем лучше.

Единственное, что беспокоило: как бы его люди не добрались до потайных подвалов, библиотеки и подземного туннеля.

— Послушай, — я бережно посадила воробья на раскрытую ладонь и поднесла к лицу. — Если ты тот, о ком я думаю, сделай так, чтобы глава не нашел наши схроны. Пожалуйста. Понимаю, это непросто, и сил у тебя совсем мало, но у Видана нет зверя, значит дом ему не подчиняется, а ты… В общем, у тебя точно получится. Ну как, поможешь?

Птиц нахохлился, мне показалось даже — вздохнул, потом взглянул на меня, внимательно, остро, и медленно прикрыл глаза.

Я расценила это, как знак согласия.

— Спасибо, — шепнула пернатому и погладила его по голове, осторожно перебирая перышки. Как делала Мьирра.

Совпадение это или нет, но тайники слуги Видана так и не обнаружили, о чем и поспешила доложить невероятно довольная Бетха.

— Представляете, госпожа, проходят мимо дверей и будто не замечают их. Не просят отпереть, даже не интересуются, что за ними. Не иначе, Двуединый отвел.

— Или двуликий. Мелкий такой, совершенно безобидный. Беззащитный даже, — хмыкнула я, косясь на птица и улыбаясь ему.

К сожалению, на этом хорошие новости закончились и начались не очень радостные.