Я был удивительно спокоен, с любопытством осмотрел крепкие стены, видавшие на своем веку немало мерзавцев и невинных лохов вроде меня, с прыжка плюнул в вентиляционную дырку, измерил площадь камеры в квадратных метрах, а потом упал на пол и много раз отжался.

На удивление быстро обитые железом двери скрипнули и отворились, и я едва успел вскочить на ноги и отряхнуть руки. Полицейский кивнул мне головой, приглашая на выход. Меня провели по уже знакомому коридору, в торце которого находилась овальная комната.

Совершенно лысый человек в белой сорочке с короткими рукавами сидел за столом со стесанными краями и безотрывно смотрел на свои короткопалые руки, лежащие на столе. Не поднимая головы и не глядя на меня, он спросил, говорю ли я по-испански и нужны ли мне государственный адвокат и представитель посольства. Не дослушав ответа на второй вопрос, он быстро и невнятно начал задавать вопросы, при этом ни разу не пошевелился и не поднял на меня глаза. Я понял, что следственный процесс, как и судебный, будет проведен в рекордно короткий срок, достойный занесения в Книгу Гиннесса.

– Тринадцатого марта вы летели на самолете, принадлежащем эквадорской авиакомпании, по маршруту Москва–Кито?

– Да.

– Вы принудили экипаж совершить посадку на запасном военном аэродроме, принадлежащем ВВС США?

– Нет.

Для этого говорящего сфинкса ответы «да» и «нет» имели одинаковый смысловой оттенок.

– Вы убили штурмана самолета Джулиана Мэйо?

– Нет.

– Вы незаконно проникли на территорию Эквадора?

– Нет. У меня открыта виза.

– Вы убили Жоржет Гарсиа?

– Нет.

Сфинкс с грохотом положил на стол револьвер. Я узнал в нем подарок от Ромэно. Револьвер я не брал с собой, оставив его в гостиничном номере.

– Это ваше оружие?

– Нет.

– На нем ваши отпечатки пальцев. Из этого револьвера сегодня в полдень была убита госпожа Гарсиа. Вы признаете себя виновным?

– Нет.

И тут случилось чудо: сфинкс поднял глаза. Они были маленькие, подслеповатые, как у старой свинки.

– Вам грозит пожизненное тюремное заключение. Все улики собраны. Отпирательство бесполезно… Уведите!

Вот блестящий образец правосудия! Никакой волокиты, никакой многолетней тяжбы! Раз, два – и пожизненное заключение!

Меня подняли под локти и вытолкнули в коридор. Интересно, думал я, Влада уже допросили или еще нет? Скорее всего еще нет. Иначе бы я услышал его крик и треск мебели. И вообще, давать Владу пожизненное заключение невыгодно. Он много ест и много производит шума.

Меня увели. Я старался серьезно относиться к тому, что происходило, но у меня ничего не получалось. Нелепое обвинение, нелепая суета. Все это больше напоминало плохой спектакль с плохим сценарием и бездарной актерской игрой.

Полицейский подвел меня к двери камеры и стал ковыряться в карманах в поисках ключа. Он даже не заставил меня встать лицом к стене и поднять руки, и я подумал, что мог бы без труда свалить его на пол одним точным ударом в челюсть, потом вытащить из кобуры револьвер и с его помощью расчистить себе путь на свободу. А потом пусть ищут меня в сельве или у дядюшки Ромэно. Но разве можно бить актеров, даже если их игра бездарна?

Я снова принялся пересчитывать площадь камеры. За мое отсутствие она стала короче на несколько сантиметров. Потом я стучал ногой по стене, но мягкие кроссовки не производили нормального стука. Потом я просто стал орать все песни подряд, которые знал.

Это была не камера, а какой-то проходной двор. Не успел я спеть «Гори, гори, моя звезда» и «Где-то, где-то посредине лета», как дверь распахнулась, и уже знакомый мне полицейский качнул мне головой, приглашая на выход.

– Если так всю жизнь, – проворчал я, – то я не согласен. Что я тебе – мальчик, чтобы по десять раз на день туда-сюда ходить?

Наш российский милиционер на это замечание как минимум огрел бы меня дубинкой между лопаток. Эквадорский полисмен промолчал, отошел в сторону, выпуская меня.

В коридоре меня ждал еще один полицейский. Судя по эмблемам на погонах, рангом повыше, чем сфинкс. Мне он сразу понравился. У него было умное лицо, тем не менее он был похож на боксера и неплохо играл.

– Кирилл Вацура? – уточнил он.

Я кивнул. Мы пошли наверх. На выходе, прячась под шиферным козырьком от полуденного солнца, стоял Влад.

– Здорово! – сказал я ему и протянул руку.

Влад был не в духе и на мою клоунаду не отреагировал.

– Куда нас? – спросил он меня сквозь зубы.

– На расстрел, – ответил я. – Разве тебе не огласили приговор?

– Пошел ты со своими шутками!

Нам предложили сесть на заднее сиденье закрытого джипа. Боксер, устроившись рядом с водителем, повернулся к нам.

– Я комиссар полиции Леонардо Маттос, – представился он нам. – Случилось недоразумение. Точнее…

Он не смог подобрать нужного слова или же предпочел не говорить в присутствии водителя.

– В гостиницу! – приказал он ему и, снова повернувшись к нам, закончил свою мысль: – Не возражаете, если мы поговорим у вас в номере?

Лично я не возражал, потому что там, в холодильнике, стояло несколько бутылок ледяного пива. Влад, оскорбленный в лучших чувствах, демонстративно отвернулся к окну. Мы поехали. Декорации пошли в обратном порядке. Скоротечность событий утомляла и раздражала. Не прошло и двух часов, как мы на круге столкнулись с грузовиком, но за это время нас с Владом успели задержать, посадить в следственный изолятор, вынести обвинение и пригрозить пожизненным заключением, из которого я отсидел в общей сложности не больше получаса. Теперь мы мчались в машине комиссара полиции, и я не мог сказать даже приблизительно, как жизнь повернется в ближайшее время, готовый с одинаковым равнодушием воспринять новость о замене пожизненного заключения высшей мерой или о полной реабилитации с принесением извинений от президента страны и финансовой компенсации за моральный ущерб.

На ступеньках перед входом в гостиницу сидел Дик. Когда мы вышли из машины, он встал и вытянулся, как солдат перед генералом.

– Встречай своих друзей! – сказал ему комиссар и первым пошел по лестнице вверх.

– Ну, парни… – начал было выражать свой восторг Дик, но Влад, нахмурив лицо, перебил его:

– Только тебя еще здесь не хватало!

Получив незаслуженный пинок, Дик застыл на лестнице с приподнятыми руками, рассеянно глядя на меня.

– Ты что-то хотел? – спросил я его.

– Как тебе сказать, – замялся Дик. – В общем, дел особых у меня нет…

– Извини, мы сейчас заняты, – на ходу бросил я и вслед за комиссаром и Владом зашел в фойе.