Однажды мы с Натальей приехали его навестить. И… Натальятолкнула меня к кровати, припомнив Илье его обещание на мне жениться. Я хотелабыло поругать Наталью за то, что она берется за старое, но, к моему удивлению,Илья взял меня за руку и.., подтвердил обещание. С той поры я дни и ночинапролет проводила у его кровати. Варила бульончики, делала паровые котлетки,наливала в термос сладкого чая и бежала в больницу. И так каждый день. Даже вобеденный перерыв и по пути на работу. Иногда я оставалась у него на ночь,держала его за руку и дремала на стуле, а затем, совершенно не выспавшись, шлана работу и звонила ему каждые полчаса из своего офиса. За то время, пока япросиживала у его кровати, я рассказывала ему о себе и слушала его рассказы.

И рассказала ему о том, что люблю танцевать, особенно послетого, как выпью бокал вина. Что я люблю танцевать перед зеркалом. Только я,зеркало и музыка. Особенно хорошо у меня получается аргентинское танго. Я могутанцевать его без партнера. Я также рассказала ему о том, что люблю бродить поблошиному рынку, рассматривать различные безделушки и посещать книжные ярмарки.Я призналась ему, что завидую своей подруге Наталье. Тому, что ей в жизнинамного легче, чем мне. Она никогда не считалась с тем миром, в котором жила.Для нее не существовало других людей. Она была зачарована сама собой, крутиласама с собой роман и наслаждалась самоупоением.

Ко дню выписки Ильи из больницы мы знали друг о другебуквально все, начиная от самого рождения и заканчивая сегодняшним днем. Квыписке мы с Натальей подготовились очень основательно. Купили целую корзинуроз, повязали на пальто яркие шарфы и надули множество разноцветных шаров,связав их все одной ниточкой. Наше появление вызвало в больнице настоящийпереполох. Люди подходили к окнам, смотрели, как мы стреляем на больничномкрыльце шампанским, пускаем в небо шары и кричим: "Здравствуй, жизнь!Давно не виделись.

Чертовски рады тебя видеть!"

Даже те, кому предстояло еще продолжительное лечение,подходили к окнам и улыбались, а некоторые, глядя на нас, смахивали слезы,которые навернулись на глаза далеко не от горечи. Они были оттого, что людивдруг поверили в лучшее, в то, что впереди будет только хорошее.

Ошарашенный нашей помпезной встречей, Илья неуклюжепереминался с ноги на ногу, косился на больничные окна и говорил одну и ту жефразу:

— Спасибо, девчонки. Спасибо. Ну, вы, блин, даете!Придумали…

Наталья посмотрела на стоящих у больничных окон людей и чтобыло сил закричала:

— Люди, этот парень был безнадежен! Все врачи в одинголос говорили, что он безнадежен! А он выжил! Вы посмотрите на него! Недавноон был прикован к кровати, а теперь он рысак! Он еще бегать так будет, что дажежена не остановит! Так что верьте: все будет хорошо! Я вам обещаю! Все будетхорошо!

Наталья посмотрела вслед улетающим шарам, взяла бутылкушампанского и принялась пить прямо из горлышка. Пациенты, стоящие у окон,по-прежнему улыбались, махали нам в знак приветствия.

— Ты что на всю улицу кричишь? — еще большесмутился и покраснел Илья.

— Так ведь праздник же! — рассмеялась Наталья ипротянула мне бутылку шампанского.

Сделав глоток, я взяла Илью за руку и нежно сжала ее всвоей.

— Не обращай внимания! — воскликнула я озорнымголосом. — Наталья такая. Привыкай к ее выходкам. У нее тормозов нет. Я жетебе говорила, что она не считается с тем миром, в котором живет. И, несмотряни на что, я ее жутко люблю!

— Любишь, точно? — самодовольно спросила Наталья.

— Еще как! Ты же у меня настоящий уникум, второй такойв природе нет. Я тебя обожаю! Да и как тебя можно не обожать, если ты меня сИльей сосватала!

— Цени, пока я живая, — важно повела носомНаталья.

— Ценю. Куда уж больше.

— Главное, чтобы твой муж оценил, — как всегданеожиданно выдала на-гора Натка. — С него причитается.

— Я вот что скажу, — тоже сделал глотокшампанского Илья. — Зачем ты на всю больницу кричишь, что я гулять буду?Когда я на Светке женюсь, мне никто больше не будет нужен. Я же не гад. Человеквозле моей больничной койки полгода сидел, ночи не досыпал. И вообще, я еелюблю!

— Да ладно тебе сказки рассказывать, — рассмеяласьНаташка. — Нет мужиков, которые не гуляют. Все вы только на словах негуляете, а на деле еще те ходоки. Я таких образцово-показательных мужчин знаешьсколько видела! А что касается любви, то учти: Светка у тебя — одна на всюжизнь. Если ты ее разлюбишь, то будешь иметь дело со мной. А у меня неразбалуешься. Ты ее ценить и беречь должен. Она на тебя знаешь сколько фаршаперевела…

— Какого фарша? — не понял Наталью Илья.

— Мясного, — засмеялась Наташка. — Рыбный жеты не любишь. Я как к Светке ни приеду, она вечно с мясорубкой стоит, любимомуфарш на паровые котлетки крутит, говорит, что ты их ой как нахваливаешь. Ясоветовала ей в магазине фарш купить. А что, какая разница? Кто сейчассамостоятельно фарш делает? Нормальные женщины его уже давно перестали крутить.Сейчас черта лысого в магазине можно купить. Изобилие полнейшее. А от мясорубкитолько мозоли на руках да маникюр портится.

Так нет же, Светка крутила, старалась.., говорила: домашнее— не магазинное… Только бы ее любимому вкусненько было. Я ей советовала вмагазин спуститься, мол, мужик, он и есть мужик, метет все, что на столе стоит,лопает без разбора. Он сам как мясорубка, ты ему только давай, он всеперемелет, а при желании полруки оттяпать может. Так нет, Светка уперлась. Такчто ты это цени. Человек на тебя столько фарша перевел, заварки, грудоккуриных, можно было целую армию голодных солдат накормить. А тебе все одномудосталось. На Светку уже на рынке косились. В мясном магазине подумали, что унее семеро по лавкам. Светке было неудобно признаться в том, что семерых нет,что у нее только один проглот.

— Наталья, ты опять разошлась! — попыталасьугомонить я подругу, за которую в очередной раз мне стало стыдно.

— Значит, вашим судьбам по пути? — переключиласьНаташка на другую тему.

— По пути, — хором ответили мы и пошли кподъехавшей за Ильей машине.

Но Наталья так и не смогла успокоиться. Как только мыподошли к машине, она обняла нас обоих за плечи и закричала что было сил:

— Горько! Горько!

Мы засмеялись и принялись целоваться.