Женщины начали ее поздравлять и обнимать, но Молли чувствовала себя как во сне. Мужчины подошли ближе и стали желать ей всего наилучшего. Только сэр Ричард остался в стороне и наблюдал за ними, скривив губы.

Гарри любезно улыбался, однако в его глазах не было особого ликования. Видимо, как хозяин дома, он не хотел показывать своей радости в связи с тем, что оказался счастливчиком, которому не придется тянуть жребий.

Впрочем, Молли знала, что он в восторге. Он ясно дал понять своими словами и действиями, что презирает брачные узы.

Гарри поднял сверкающую корону. Она была красивой, но изготовленной из дешевых стразов.

Это была подделка.

Как и она.

Как вся эта неделя, проведенная с Гарри.

— Поздравляю, Далила, — произнес он довольно официальным тоном и поцеловал ее в щеку.

Это был вежливый поцелуй, не означавший ничего, кроме взаимных обязательств двух сообщников в этом обмане.

Когда Гарри отстранился, Банни взяла у него из рук корону и надела на голову Молли. Ламли набросил на ее плечи пурпурную мантию и похлопал по спине:

— Заслуженная награда. Тебе еще полагается сто фунтов. Не забудь про них.

Молли склонилась к Банни:

— Я отдам их тебе.

Глаза Банни расширились.

— Зачем? Они понадобятся тебе самой.

— Нет. У меня есть договоренность с Гарри. Если он бросит меня, он заплатит мне большую сумму. К тому же если я возьму деньги, я потрачу их… на пирожные. Я просто одержима ими.

— Леди не должна злоупотреблять пирожными, Далила, — пожурила ее Банни.

Молли усмехнулась:

— Вот почему ты должна воспользоваться моим выигрышем, чтобы начать швейное дело. И не спорь.

— Ты слишком щедра.

Банни обхватила ее руками и крепко сжала.

Молли заставила себя улыбнуться, чтобы изобразить радость. Она должна держаться, пока они не уедут отсюда. Пока она не останется одна и не сможет выплакаться вволю.

Она покрутилась, позволив всем полюбоваться ее мантией и короной, сверкавшей в свете фонарей.

Почему любовь так мучительна? И почему счастье так же недоступно, как холостяк, которого она так отчаянно желает?

Было полпятого утра. Гарри был пьян, как и полагалось победителю пари беспутных холостяков. Он лежал, растянувшись на полу библиотеки, а Максвелл, Ламли и Эрроу сидели в кожаных креслах вокруг него. На письменном столе стоял пустой графин с бренди.

— Знаете, Далила не настоящая любовница, — произнес Гарри заплетающимся языком, глядя на потолок, который начал медленно вращаться у него над головой.

Это было столь головокружительное зрелище, что пустой бокал выпал из его руки.

О Боже, это сведет его с ума.

Максвелл хмыкнул:

— Если Далила не настоящая любовница, то я женщина.

Эрроу тоже расхохотался.

— Нет, правда, — сказал Гарри, повернув к нему голову. Обюссонский ковер щекотал его щеку. — Она девственница, черт побери.

Он попытался покачать головой и застонал.

Ламли бросил в него сигарой, попав Гарри по носу.

— Заткнись. Эрроу лучше рассказывает анекдоты. А у тебя лучше получается устраивать скачки до Брайтона.

— Обойдемся без анекдотов, — сказал Максвелл, потирая глаза. — У нас впереди целый год. Достаточно, чтобы хорошо погулять.

— Точно, — пробормотал Эрроу.

Максвелл поднял свой бокал.

— Выпьем за то, чтобы нам удалось избежать брачной удавки, — сказал он. — И за сэра Ричарда, вытянувшего короткую соломинку.

Остальные поддержали его дружными возгласами. Ламли закашлялся:

— И за его будущую невесту. Бедняжка. Кто бы она ни была.

—Да, — отозвался Гарри, — я ей сочувствую.

Все, кроме Гарри, чокнулись. Он был слишком далеко, чтобы до него дотянуться.

— Мы должны предупредить Белла, что с битьем женщин пора заканчивать, — сказал Гарри. — Иначе мы доставим ему массу неприятностей.

Последовал одобрительный ропот.

— А где Белл? — поинтересовался Максвелл.

— Он отбыл… в спешке, — сообщил Ламли. — А Банни осталась. Она говорит, что Далила отдала ей свои сто фунтов. Банни собирается открыть собственную швейную мастерскую.

— Молодец Банни! — отозвался Гарри.

— Далиле эти деньги тоже бы пригодились, — заметил Ламли. — Она могла бы открыть собственную пекарню.

Гарри на минуту задумался, представив подобное будущее для Молли.

Эрроу вздохнул:

— Полагаю, я могу теперь отправиться в морское путешествие вокруг мыса Доброй Надежды?

— В который раз? — поинтересовался Гарри.

— В пятый, — ответил Эрроу.

Максвелл приподнял бровь.

— А я продолжу заниматься собственными делами, не считая тех моментов, когда мне приходится вытаскивать моего брата из переделок.

— Звучит… захватывающе, — обронил Гарри.

— А я отправлюсь в свой новый замок, — сказал Ламли, скинув туфлю.

— Еще один? — рассмеялся Гарри.

Ламли вздохнул:

— На севере Шотландии. — Он поднес пустой бокал с бренди ко рту и перевернул его вверх дном. Одинокая капля скатилась ему на язык. — Пожалуй, мне следует научиться стричь овец. Вы не знаете, это сложно?

Никто не знал.

— Наверное, сложно, — печально произнес Ламли. — Овцы так воняют. Кто-нибудь хочет попробовать?

Эрроу пожал плечами:

— Конечно. Почему бы не стричь овец?

— Верно, — согласился Максвелл. — Занятие не хуже других.

— Вряд ли кто-нибудь хватится меня, если я возьму увольнительную на берег, — заметил Эрроу.

— Я за, — заявил Гарри.

Определенно никто не будет скучать по нему тоже. Не считая Энн Райордан.

— Отлично. Я дам вам знать, когда ехать. — Ламли повернулся к Гарри: — А чем ты будешь заниматься тем временем, Тремор?

Гарри почесал кончик носа.

— Тем же, чем обычно. Поеду в Лондон и буду ухлестывать за красивыми женщинами.

— И все? — поинтересовался Эрроу.

Гарри пожал плечами:

— Наверное.

Вообще-то у него было еще какое-то дело в Лондоне, но он не мог вспомнить какое. И это была истинная причина, почему он так напился сегодня.

При этой мысли его внутренности сжались, но, как Гарри ни старался, он не мог вспомнить, чем еще он должен заняться. И хорошо, потому что он не хотел помнить.