— Катерина, может, ты мне объяснишь?

— Все нормально, папа, Данис уже уходит, — все же набираюсь сил скользнуть взглядом по Кайсарову. Он подавлен, равно как и я.

— Кать…

— Данис, Катя, кажется, попросила, — вмешивается папа.

Дан все это время не сводит с меня глаз. В душу смотрит. На выдохе размыкает губы, но ничего не говорит. Кивает и разворачивается к лестнице.

Я слышу шаги. Смотрю ему в спину и чувствую, как по щеке катится слеза.

Папа тем временем уже прожег во мне дыру.

— И все же…

— Спасибо тебе, папочка! — кривлю лицо и агрессивно тяну ручку двери, не дав отцу договорить, снова прячусь в комнате. Дверью хлопаю в разы сильнее.

— Катерина, быстро открой дверь, — папа дергает ручку, но его попытка безуспешна. — Немедленно.

— Ничего я не открою. Отстаньте от меня. Все.

— Что этот мальчишка тебе сделал? Он тебя обидел?

— Никто меня не обижал. Просто вы, мужики, тупы и ничего не понимаете! — визжу и залетаю в ванную. Тут тоже закрываюсь, но уже на защелку. Врубаю холодную воду и смотрю на то, как течет вода.

Папа, конечно, не отстает, попадает внутрь комнаты. Но в ванную — уже нет. Даже если у него и есть ключ, защелка — мое спасение.

— Выйди, живо. Иначе лишу карманных денег.

— И лишай. Можешь вон все вещи из гардероба выгрести еще. Мне не жалко.

Слышу четкий папин смешок.

— Выходи давай, добродушная ты моя. Катя! — все еще журит, но уже с усмешкой.

Обреченно вздохнув, все же выползаю из убежища.

— Ну, рассказывай.

Мнусь под папиным проницательным взглядом, шаркая ногой по паркету.

— Ка-тя.

— Господи, ну как можно быть таким тупым, пап? Вот как он может быть таким тупым?! Я его люблю, а он не понимает. Дурак. Идиот просто. Придурок.

Верещу как серена, но улыбка на папином лице почему-то становится шире.

Огромные ладони прижимают меня к себе, а губы целуют в макушку.

— Не кричи, дочь.

— Я сбегу, и он пожалеет, никогда меня не найдет, — хнычу, — пусть попереживает. Козел.

Папа на мой выпад ничего не говорит, зато меня несет.

— И вообще, напьюсь и отстрелю ему что-нибудь жизненно важное! Состояние аффекта налицо. Так в суде и скажу.

— Ну пошли тогда, — папа тянет меня за руку.

— Куда?

— Вина тебе налью.

Заглядываю папе в глаза, а там и намека на шутку нет. Ну или он хорошо его маскирует.

— Зачем?

— Для храбрости. Ты же хотела напиться.

— Я… я пошутила, — тут же отнекиваюсь.

— Все нормально будет. Не плачь. И не забивай голову. Ты у себя одна, нужно себя беречь. Пошли.

— Пить вино?

Папа смеется и щелкает меня по носу.

— Кофе.

— С коньяком? — теперь уже я хихикаю.

— С конфетой.

Глава 33

Залетаю в дом, словно разум охватила демоническая сущность. Готов крушить все, что попадется на пути. Напоминаю себе своего отца сейчас. Злости… Ее слишком много. Никак не могу обуздать эмоции, хотя уже начинаю проваливаться в отчаяние.

Гнев сменится апатией, безразличием к происходящему.

— Данис, — кто-то окликает.

Резко поворачиваюсь. Передо мной в метре стоит Зоя. Она управляющая в доме. За всем следит, за всеми бдит.

Да-да, у нас до сих пор как в начале девятнадцатого века.

— Чего тебе? — рявкаю, сам того не замечая.

Внутри все еще бушует ураган, и имя ему Катя. Катрин!

Зоя опускает взгляд. Вижу, как нервно теребит свои ногти, и выдыхаю. Я сейчас себя веду один в один как он. Как человек, которого презираю.

— Прости, Зоя. Я не хотел грубить. Просто извини.

— Все в порядке. Я лишь хотела напомнить, что ближайшие четыре дня меня не будет. У дочки день рождения, полечу к ней.

— Хорошо. Я помню, ты предупреждала. Не уходи, — вытягиваю указательный палец, — пять минут, — прохожу вглубь гостиной и достаю с книжной полки конверт.

Зоя стоит там, где я ее оставил. Шага не сделала.

— Вот, — вручаю конверт, чувствуя, как медленно остываю, — с праздником тебя. Это для дочери.

Зоя бормочет благодарности, а потом заглядывает в конверт.

— Мальчик мой, ты сошел с ума? — охает и присаживается на боковую спинку кресла. — Это слишком много.

— Ты говорила, что у вас были проблемы с оплатой тренера.

— Говорила?

— Ладно, — улыбаюсь, — я слышал, как вы с Михалычем это обсуждали.

Михалыч поддерживает дом в порядке по технической части. Он и механик, и сантехник, и кто угодно, короче.

— Неудобно, — Зоя поджимает губы. — Ты и так не раз всякие премии выписывал, когда у нас проблемы с деньгами были.

Дочь Зои — теннисистка. Пока особо никуда не пробившаяся, но перелеты, игры, оплата тренера, корта — все это влетает им в баснословную сумму, как я понимаю. По их меркам.

— Бери и не парься, — падаю на диван и тянусь к стоящей на столике бутылке рома.

Зоя мгновенно меняется в лице, теперь смотрит уже неодобрительно. Будто хозяйка в этом доме она, хотя нет, как воспитатель она пялится.

— Только не говори сейчас: «Куда смотрит мой отец?». Ладно? — откровенно насмехаюсь.

— Шалашовкам в трусы он смотрит, вместо того чтобы…

Видимо, из-за того, как скривилось моя рожа, Зоя решает замолчать. Тема отца болезненная. Для меня, да и для всего персонала в целом. От тираничный, деспотичный, напрочь поехавший урод.

— Твой посыл мне нравится, — снова смеюсь. — Выпьешь?

— Нет, и тебе не советую.

Зоя впервые за все время набирается смелости и садится рядом. Обычно все держатся обособленно, беспрекословно выполняя работу, и блюдут субординацию. Можно сказать, это наши негласные правила по сосуществованию на одной территории.

— У тебя