— Ох, не говорил бы я так на твоём месте. Мы обзавелись могущественными врагами, и в покое они тебя не оставят, будь уверен.

— Мне прекрасно известно, кто нам противостоит. Меня, между прочим, два раза пытались убить.

— Что? На тебя тоже было покушение?

— Да. Последнее — позавчера. Люди Шереметева. Три или четыре мага, ещё столько же эфирников с огнестрелом. Но, как видишь, у них ничего не получилось.

— Это правда, — подтвердила Лиза. — В воскресенье Алексей поехал от меня в академию, и в Грайвороново на него с Никой напали. Они едва отбились.

— Что за академия? Ты ж в институте учился. И что тут делает Ника Белова? Разве она не уехала вместе с Валентином?

— Первая Московская Академия, — ответил я. — Теперь я учусь там. Ника служит мне.

— Погоди, это не шутка? Первая Московская Академия? Туда берут только самых способных.

— Именно, — кивнул я.

— Ты меня удивляешь, Алексей. Я словно вижу перед собой другого человека. Ты точь-в-точь мой двоюродный брат, но при этом… как будто не он.

— Думаешь, меня подменили? — рассмеялся я.

— Я бы поклялся, что — да! — воскликнул Денис. — Ты очень изменился за это время.

— Не ты один это заметил.

— Алексей испытал сильное потрясение, — добавила Лиза. — Его родители погибли.

— Как и мой отец, — Денис внезапно стал мрачен как туча, а в его тусклых глазах загорелся огонёк злобы. — Мы все понесли потери. Наш род уничтожен. И виной тому — мрази, засевшие в императорской канцелярии.

— Нет, наш род не уничтожен, — возразил я. — Чтобы это случилось, им надо убить меня, а это будет непросто.

Денис мрачно усмехнулся:

— А вот самоуверенность твоя никуда не делась.

— Господин Сиволапов, — обратился я к бывшему начальнику заводской охраны. — Рад, что вы пришли на встречу. Вы служили верой и правдой моему отцу, а теперь его место займу я. Мне понадобятся слуги и стражники.

— Ваше благородие, а я рад, что вы вернулись, — басовито проговорил Сиволапов. — И буду рад служить вам, как служил Василию Владимировичу.

— Однако сейчас меня больше всего интересует завод. Что там происходит? Там остался кто-то из наших стражников?

— Нет, ваше благородие, нас всех вышвырнули оттуда. Явились жандармы со своими бумагами, сказали, что предприятие арестовано. А через несколько дней я узнал, что завод охраняют, кто бы вы думали? Стражники Шереметева.

— Хотя, казалось бы, что им там делать? — с негодованием добавил Денис. — Сволочи!

— Так Шереметев того и добивался, — объяснил я. — Он давно хотел купить наше предприятие. А теперь договорился с главой третьего отделения и обделал все делишки.

— Хитрый ублюдок! — процедил Денис.

— Ещё какой!

— И ничего нельзя сделать? Может быть, есть возможность вернуть предприятие?

— Для этого надо либо отменить решение суда, либо попытаться перекупить завод. Для первого у меня нет власти, для второго — денег… Если, конечно, отец не оставил мне в наследство пару миллионов, — я многозначительно посмотрел на юриста.

— Увы, сбережения вашего отца были не столь значительны, — проговорил господин Колотило.

— А сколько стражников осталось? — я снова обратился к Сиволапову.

— Пятеро, включая меня, ваше благородие.

— Очень хорошо. Готовьтесь. В конце недели мы все отправимся в Москву.

— Как в Москву? — удивился Денис. — А здесь кто останется?

— Возможно, один-два человека, я подумаю. Здесь у нас почти ничего нет, а ближайшие четыре года я точно проведу в Москве. Там мне люди нужнее.

— Господа, господа, минуточку, — вмешался господин Колотило. — Простите, что прерываю беседу, однако нам с Алексеем Васильевичем и Елизаветой Михайловной необходимо обсудить ряд юридических вопросов, касающихся цели их визита.

— Да, давайте в другой раз поговорим, — сказал я. — Мне придётся пожить в Ярославле несколько дней. Напишите свои телефоны, я свяжусь и назначу встречу.

Вечером мы с Лизой и стражниками перебрались на съёмную квартиру — большую, старую, в центре города. Она имела анфиладную планировку, коридоры отсутствовали. Но зато комнат было шесть, не считая кухни, и все мы смогли разместиться с относительным комфортом.

На следующий день посетили герольдию. В назначенное время нас ждали. Чиновник проверил мои документы, притащил толстую амбарную книгу, сделал несколько записей и попросил нас с Лизой расписаться. В соседнем кабинете мне выдали временное удостоверение личности — бумагу, где значилась моя нынешняя фамилия. По ней можно было получить новый паспорт.

Я вновь оказался Дубровским, даже на душе стало спокойнее.

Сразу из департамента герольдии мы с Лизой поехали к юристу, где проторчали до конца дня, разбираясь с бумагами и оформлением наследства. Документов оказалось не так уж много, однако я предпочёл досконально изучить их все. Надо было вникать в дела с самого начала. Тем более, законодательство Российской империи тридцатых годов отличалось от того, к которому я привык в Западной Индии.

К вечеру мы разобрались со всеми делами, осталось лишь заверить кое-какие документы в соответствующих инстанциях.

Так же господин Колотило наконец-то раскрыл тайну моего наследства. У Василия Дубровского были дом и две квартиры в Ярославле. Помимо этого он хранил в банковской ячейке шестьдесят пять тысяч наличными. Плюс долговые обязательства Валентина, по которым он должен мне отчислять пять процентов с прибыли кофеен, а в случае продажи компании — выплатить сорок шесть тысяч рублей.

Таким образом у меня появилась полная сумму на покупку компании троюродного брата. Но я всё равно решил отдать четвёртую часть Лизе, а оставшиеся средства сохранить на чёрный день.

В дополнение к этому я собирался взять кредит, чтобы выкупить московский дом Валентина. Поначалу речи о его продаже не шло, возможно, троюродный брат рассчитывал на возвращение, однако в последнем разговоре с Лизой он заявил, что дом на Покровке тоже намерен продать.

С Кузьмой Сиволаповым и Денисом мы повторно встретились в четверг днём на съёмной квартире. С ними мне многое предстояло обсудить.

Ника и два стражника Оболенских торчали в столовой рядом с прихожей, мы с Лизой и гостями устроились в кабинете. Я сидел за столом, как самый главный, остальные расположились на стульях напротив.

Говорили о поместье и заводе. Я сказал, что мне