— Не слишком многим людям, видимо, посчастливилось видеть твою улыбку. — Дейзи перестала улыбаться, видя, насколько серьезно Алекс воспринял ее слова. — Есть еще кое-что, но я не знаю, как ты это воспримешь.

— Говори.

— У тебя великолепное тело.

— Великолепное тело? Вот как? На втором месте после улыбки — тело.

— Я не сказала, что на втором. Я просто говорю о тебе приятное — так вот, твое тело действительно прекрасно.

— Мое тело?

— Просто потрясающее, Алекс. Я не шучу.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Они замолчали, и повисшую между ними тишину нарушал лишь рокот прибоя.

— Твое тоже.

— Что?

— Твое тело. Очень мне нравится.

— Мое тело? А что в нем особенного? Для моих бедер у меня слишком узкие плечи, ноги слишком жирные. Живот…

Алекс изумленно покачал головой.

— В следующий раз, когда я услышу, как какая-нибудь дама скажет, что мужчины — невротики, я напомню ей наш сегодняшний разговор. Ты говоришь, что у меня хорошее тело, и я отвечаю: спасибо. Потом я говорю тебе, что у тебя красивое тело, и слышу в ответ жалобы и сетования.

— Это крест, который вынуждена нести любая женщина, игравшая в детстве с Барби. — Его ворчание доставило Дейзи неожиданное удовольствие. — Спасибо тебе за комплимент, но скажи честно, разве у меня не слишком маленькая грудь.

— Напрашиваешься на похвалу?

— Просто скажи правду.

— Ты в самом деле этого хочешь?

— Да.

— Ну смотри. — Взяв ее за плечи, Алекс развернул Дейзи лицом к океану и, встав сзади, накрыл своими ладонями ее груди, поглаживая их пальцами и тревожа сразу набухшие соски.

Дейзи часто задышала, от внезапно вспыхнувшего желания кожа покрылась мурашками. Коснувшись губами ее уха, Алекс прошептал:

— Они само совершенство, Дейзи. Как раз то, что надо.

Дейзи обернулась, и никакая сила в мире не смогла удержать ее от поцелуя. Обняв Алекса за шею, Дейзи приникла к его губам. Он подразнил ее языком, и она ответила на приглашение, прижавшись к нему бедрами. Их тела слились в одно целое.

— Глянь-ка, Дуэйн! Это те двое из цирка!

Алекс и Дейзи отпрянули друг от друга, как застигнутые на месте преступления школьники.

Обладательницей резкого скрипучего голоса оказалась полная женщина средних лет, одетая в ярко-зеленое платье, с большой черной сумкой в руке. На ее муже красовалась сетчатая бейсболка, прикрывавшая изрядную лысину. Брюки мужчины были закатаны почти до колен, а рубашка туго обтягивала объемистое брюшко.

Женщина радостно воззрилась на Дейзи и Алекса.

— Мы видели ваше представление. А вот Дуэйн не верит, что вы действительно влюбленные. Он говорил, что все это вранье, но я сказала, что никакое не вранье, а чистая правда, — так притворяться невозможно. — Она похлопала мужа по животу. — Мы-то с Дуэйном женаты уже тридцать два года и кое-что понимаем в любви.

Алекс стоял рядом как столб, предоставив Дейзи любезничать со странной парочкой.

— Я уверена, что понимаете, — промолвила она, излучая искреннюю радость.

— Только хороший брак позволяет твердо стоять на ногах, — наставительно произнесла женщина.

Алекс коротко кивнул старикам и, подхватив Дейзи под руку, потащил прочь.

— Надеюсь, вы проживете еще тридцать два года в мире и согласии, — успела крикнуть Дейзи, обернувшись.

— И вы, ребятки!

Дейзи без звука позволила Алексу увести себя, понимая, что из ее протестов не выйдет ничего хорошего. Одно только упоминание о любви настолько выводило Алекса из себя, что Дейзи чувствовала, что необходимо успокоить мужа. Когда они, поднявшись по лестнице, оказались на набережной, Дейзи уже испытывала к Алексу неподдельную жалость.

— Алекс, все в порядке. Я не собираюсь в тебя влюбляться.

Сердце Дейзи бешено билось. Влюбиться в Алекса равнозначно катастрофе, уж слишком разные они люди. Он бесцеремонен, суров и циничен, короче, полная ее противоположность.

Но почему же тогда ему удалось так глубоко затронуть самые сокровенные глубины ее души? Почему она не понимает, отчего он скрывает от нее свое прошлое и свою жизнь вне цирка? Несмотря на убожество своего положения, она интуитивно понимала, что именно Алекс помог ей начать заново создавать себя. Только благодаря Алексу Дейзи впервые в жизни обрела чувство внутренней независимости. Только после знакомства с ним начала по-настоящему нравиться самой себе.

Алекс остановился.

— Ты романтик, Дейзи. Понимаешь, я не настолько неприступен, как кажусь, нет, и Бог тому свидетель. Но за долгие годы я понял одну истину: если перед женщиной загорелся красный свет, она непостижимым образом начинает считать его зеленым и движется вперед напролом.

— Фу!

Алекс оперся о парапет и внимательно посмотрел на жену.

— Я видел такое очень часто. Женщины всегда хотят заполучить то, что им не дается, даже если эта вещь принесет им только вред.

— Ты и в самом деле так считаешь? Искренне полагаешь, что не в состоянии сделать человеку ничего хорошего?

— Я не хочу причинять тебе боль. Вот почему я так расстроился, увидев, во что ты превратила наш трейлер. Конечно, он стал выглядеть лучше и жить в нем будет приятнее, но я не хочу, чтобы мы с тобой разыгрывали примерное супружество. Верно, мы женаты, но все же это не более чем сожительство. Вот и все.

— Сожительство?

— Ну, любовная интрижка. Назови это как хочешь, можешь даже — определенными условиями.

— Ты просто бесчувственная скотина!

— Этим ты только подтверждаешь мою правоту.

Дейзи усилием воли подавила в себе гнев.

— Почему ты на мне женился? Раньше я думала, что ты сделал это только потому, что отец тебе заплатил, но теперь я в это не верю.

— Что же заставило тебя изменить свое мнение?

— Я узнала тебя поближе.

— И теперь думаешь, что я не продаюсь?

— Я знаю, что на это ты не способен.

— Каждый человек имеет свою цену.

— И какова же твоя?

— Я был обязан твоему отцу за одну услугу, за которую должен был отплатить.

— Должно быть, это была очень весомая услуга.

Лицо Алекса окаменело, и Дейзи немало удивилась, когда он продолжил:

— Мои родители погибли в железнодорожной катастрофе в Австрии, когда мне было два года, и меня передали на воспитание ближайшему родственнику — брату матери Сергею. Это был сукин сын с садистскими наклонностями, который получал удовольствие оттого, что выколачивал из меня душу.