Древние представители подкласса наутилоидей отлично умели использовать свои щупальца и превратились в опасных морских хищников в ордовикском периоде (примерно 488–443 млн лет назад). У многих видов, хотя и не у всех, раковина была конусовидной формы – как шляпа волшебника или некоторые дорожные знаки. Некоторые вырастали до гигантских размеров: ортоконы (Orthocone) и камероцерасы (Cameroceras) – остроголовые акванавты ордовика – в длину были с человека, если не с жирафа. Возможно, барочные шипы на спинах некоторых трилобитов, таких как Ceratarges, появились именно для того, чтобы сделать их менее привлекательной добычей для этих монстров.

Мир, в котором «царствовали» эти существа, был совсем не таким, как наш. Наша планета вращалась тогда вокруг своей оси быстрее, чем сейчас. Сутки продолжались 21 час, а в году было 417 дней. Кроме того, Луна находилась ближе к Земле. Можно представить ее себе: огромную, яркую, быстро перемещающуюся в небе над морем – кажется, что достаточно протянуть руку и можно до нее дотронуться (как это действительно удается в абсурдном и очень красивом рассказе Итало Кальвино «Расстояние до Луны»). Близость Луны делала приливы более высокими, а отливы более низкими, чем сегодня. Это все оказывало влияние на скорость роста и развития морских организмов. У современных наутилусов микроскопические слои (видимые как микро-ребрышки) раковины формируются ежедневно в соответствии с лунным циклом. Именно эти слои постепенно слагаются в спиральную раковину. Сегодня у этих моллюсков обычно примерно 29 пластин на каждую камеру, что соответствует количеству дней в лунном месяце. Но чем древнее раковина моллюска, тем меньше в ней слоев. В ордовикском периоде у наутилоидей, судя по всему, было 8–9 в каждой камере – это позволяет предположить, что лунный месяц тогда был лишь немногим продолжительнее нашей недели.

В течение десятков миллионов лет наутилоидеи были самыми многочисленными головоногими и самыми опасными морскими хищниками. Однако в конце силурийского периода все большее распространение начинают получать аммониты, и именно они эволюционировали в многочисленные разнообразные виды, которые так поразили Гука и его современников и позже помогли геологам реконструировать историю Земли. За свои примерно 335 млн лет существования аммониты «примерили» самые разнообразные формы и размеры, и так и эдак преобразуя свое морфологические пространство. Большинство раковин аммонитов имели форму плоской спирали. В основном они были маленького размера, но по крайней мере один из видов достиг более чем 2 м. Другие имели улиткообразную форму. Некоторые виды, такие как ниппониты (Nipponite), которые могут похвастаться очень необычным видом, развили невообразимые асимметричные формы (ниппониты заставляют вспомнить слова Сэмюэла Джонсона о Тристраме Шенди: «Ничто столь странное не может просуществовать долго»). Группа аммонитов оказалась отлично приспособленной, стойко перенося любые удары судьбы, в том числе пермское вымирание, когда исчезло примерно 95 % видов морских животных. Но в конце концов во время мел-палеогенового вымирания исчезли и они.

В одном из сюжетов «Космикомических рассказов» Кальвино главный герой Qfwfq проводит длительное время как моллюск, приговоренный к вечному существованию в настоящем. Дни и ночи разбиваются о него, «как волны, все одинаковые или отмеченные случайными различиями». Чтобы как-то отделить свое существование, свое настоящее, Qfwfq начинает строить раковину, надеясь оставлять отметины в спиральных пластинах, как если бы он создавал собственные часы. Он пытается сделать раковину-время как можно более длинной и прочной, но это оказывается невозможным: с определенного момента рост раковины прекращается – все, это конец. Тысячи других моллюсков силятся повторить его эксперимент, но и у них ничего не выходит: «Время отказывается длиться, раковины – хрупкие, они обречены рассыпаться. Это лишь иллюзия времени, продолжающаяся только на протяжении малюсенькой спирали; осколки времени, отделенные и отличимые друг от друга». Наконец Qfwfq понимает, что кто-то другой должен «сделать так, чтобы все, что осталось или погребено, стало знаком чего-то еще». Очевидно, что кто-то другой – Кальвино даже не нужно об этом говорить – это мы. Это мы нашли связи между разрозненными спиралевидными раковинами и поняли, что каждая их разновидность означает определенный шаг эволюции, образуя непрерывную спираль времени, которую мы называем историей Земли. Геологическая летопись создана существованием разных видов, но только человек смог ее прочитать.

Вторая удивительная загадка наутилуса – внутренняя архитектура его раковины. Отделения внутри нее, или камеры, наутилус использует как поплавки, наполняя их газом или жидкостью или, наоборот, откачивая их из камер через сифоноподобную трубочку, регулируя таким образом плавучесть. Этот замечательный адаптационный механизм появился вместе с наутилусом. Задолго до того, как у рыб возник плавательный пузырь, наутилоидеи уже пользовались своими камерами, чтобы без усилий держаться над дном, подниматься или опускаться. Это свойство, а также способность управлять горизонтальным движением, пропуская воду через сифон, дали предкам наутилуса возможность стать первым хищником, нападающим сверху.

Плавательные камеры у животных существуют уже очень давно, а вот для человека это новая и очень ценная технология. Сегодня они позволяют нам погружаться в море и надолго оставаться под водой. В отличие от них водолазные колокола, первый вид дайвингового оборудования, представляли собой простую камеру с воздухом, давление в которой невозможно было контролировать, а кислород быстро заканчивался. Для спуска и подъема такие аппараты использовали грузы и веревки. Первая подводная лодка, подъем и спуск которой осуществлялся с помощью закачивания и выкачивания воды из отдельной камеры (с помощью ручного насоса), была разработана Дэвидом Бушнеллом в 1775 г. в штате Коннектикут. «Черепаха» была боевой подлодкой, использовавшейся для атак на британские корабли. При движении она раскачивалась из стороны в сторону, как наутилус. Как боевой корабль она оказалась совершенно непригодна. «Наутилус» – подлодка, разработанная Робертом Фултоном для Первой Французской республики, – имела более сложное устройство, но оказалась столь же неприспособленной для ведения боевых действий. Название этой подлодки, возможно, обязано сходству (в момент, когда она находилась на поверхности воды и шла под парусом) с «бумажным наутилусом» (Paper Nautilus), или, как его еще называют, аргонавтом. На самом деле это разновидность осьминога, и его самка строит тонкую, как бумага, «раковину», по форме, как у наутилуса, и при этом, как считалось, плавает, поднимая над поверхностью воды перепончатые щупальца. Как бы то ни было, название «Наутилус» для подлодок закрепилось в 1870 г., когда Жюль Верн окрестил так подводное судно из книги «Двадцать тысяч лье под водой». Традиция привилась, когда первая атомная подлодка в 1954 г. получила то же название. Это был важный шаг к созданию судна, которое практически невозможно обнаружить и которое могло бы служить для доставки межконтинентальных баллистических ракет. Одна подлодка с такими ракетами способна уничтожить почти все большие города на континенте и должна обязательно входить в арсенал любого государства, претендующего на международное влияние. Так, после первых пробных шагов в XVIII в. механический зверь с камерами превратился в самого опасного «хищника» XXI в.