Валиде тяжело вздохнула, расправляя плечи: – Прости, Абдул. Может, я правда сказала много лишнего, но это из-за того, что я очень люблю тебя, я вырастила тебя и теперь, когда неверная француженка опорочила нашу священную династию, я жажду отомстить.

– Не волнуйтесь, матушка. А, где сейчас эта неверная? – султан прошел к столу, внимательно рассматривая какие-то бумаги о финансах.

– Она у лекарки, мой сын.

Отложив папку, повелитель внимательно посмотрел на мать: – Что с ней? Я же говорил, что без моего ведома и волосок с ее головы не должен упасть! Как Вы посмели принять какое-то решение, даже не спросив меня?!

– Успокойся. Я ничего ей не делала. Клянусь, она пострадала не из-за меня. Когда эта неверная собиралась сбежать, твои воины поймали их. Та француженка была зарезана, стражники хотели убить и ее дочь, но предательница спасла ее, а стрела, предназначенная для девочки, зацепила руку неверной Хатун. От боли рабыня лишилась чувств. Охранники принесли ее во дворец. Арабелла у лекарки, в гаремной больнице. Если она выживет, но ее казнят на Площади Совета, как изменницу династии, но, а если Аллах заберет ее жизнь сам, то голову этой оскверненной отвезут в Мекку, где повесят на крышу мечети Пророка Мухаммеда, чтобы все видели, как карают таких негодяек. Но решение за тобой, Абдул. Ты можешь отнять жизнь той христианки тихо, подсыпав в ее еду яд, либо прилюдно задушить. Решай, – женщина гордо вскинула голову, всматриваясь в лицо владыки.

– Мне нужно подумать, валиде. Оставьте меня самого. На вечернем Заседании Министров Султаната я объявлю о своем решении, – тихо пролепетал Абдул-Рашид, и его взгляд, всегда такой ясный и сверкающий, потемнел и потух.

Недовольно ворча о том, что сын уже перестал считаться со своей матерью, Зильхиджа покинула покои.

Спустя несколько часов Абдул просто сидел за своим столом и молчал, не желая принимать государственных деятелей. Решение, обязанное слететь с великих уст султана, касалось чести династии. Не первый раз и не второй владыки судилось выносить смертный приговор своим подданным, но сейчас смерть должна была забрать в свои владенья не пашу, а женщину, которая пленила повелителя. Несмотря на то, что на плече араба еще не зажила рана от рук Арабеллы, убить ее он не мог.

Тихо проследовав в другой конец коридора, где находилась гаремная больница, султан зашел вовнутрь. На деревянных койках лежали больные наложницы, дурно пахло лекарствами и травами. В этой огромной комнате горело лишь несколько свечей, при тусклом свете которых рассмотреть лица больных почти не удавалось. Абдул, не желая тревожить своим приходом девушек, почти беззвучно обратился к лекарке: – Здесь лежит служанка Ферие Султан, Арабелла Хатун?

– Да, повелитель. Эту наложницу принесли вчера вечером. У нее на руке было огненное ранение, при котором обычно все умирают. Это чудо, что несчастную не постигла такая доля. Кровотечение мне удалось остановить, но рана еще глубока и в любой момент может начаться заражение. В противном случае Хатун может умереть от лихорадки или боли. Пока, слава Аллаху, угроз для ее жизни нет, – опустив голову, ответила старуха.

– Где она?

Женщина показала в противоположный конец комнаты, где лежанку освещала мутная лампада. Возле кровати стоял столик с окровавленными бинтами и повязками, бутылочки и флаконы. На койке лежала Арабелла, все еще без чувств. Наклонившись над ее ложем, султан озабоченно спросил: – Почему она до сих пор не приходит в себя?

– Повелитель, девушка всю ночь горела в лихорадке, но сегодня утром она приходила в себя на некоторое время, но ничего не сказала и вскоре погрузилась в беспамятство. Нам остается лишь ждать.

– Хатун, ты уже долгое время верой и правдой служишь мне и моей династии. Ты очень опытная лекарка, поднимающая на ноги многих больных и немощных. И, разумеется, ты знаешь, что постигнет Арабеллу, когда она очнется. Поэтому….

– Вы хотите, чтобы я подсыпала сильное снотворное в питье девушки, чтобы она не проснулась? – в невыразительных глазах Сарди Хатун промелькнул ледяной страх.

– Нет, – еще раз внимательно всмотревшись в бледное лицо молодой женщины, Абдул-Рашид со вздохом вынес свое решение: – Я не хочу отдавать эту девушку в кровожадные лапы законов и обычаев. Моя мать и советники требуют голову этой Хатун. Но я ее не убью, не смогу…. Она чужеземка и если она и отпустит дух, то только на своей родине. У Азруна Аги здесь есть неподалеку дом, где живет его мать-христианка. Именно к ней я хочу отвести Арабеллу. Она добрая женщина и позаботится о судьбе француженки, но, а когда та оправится, то уедет во Францию. Но есть одна проблема. Кадий захочет увидеть тело Арабеллы, и для этого мне нужна мертвая Хатун, скончавшаяся сегодня. Такие есть? – от такого плана Сарди потеряла дар речи, но через несколько минут вновь заговорила спокойным и холодным тоном:

– Да, сегодня в полдень умерла Фатима Хатун, гедиклис. Она скончалась от раны, которую получила после падения на острые камни. Во время вечерней молитвы ее похоронят. К счастью, про ее кончину еще никому не известно.

– Значит так, слушай меня внимательно, Хатун. Сейчас сюда придет Азрун и заберет Арабеллу, ты тем временем прикажешь принести сюда труп Фатимы. Для всех она будет умершей Арабеллой. Ты ее закутаешь в саван и прикажешь выбросить в воды реки. Мне этого делать не хочется, но только так мы избавимся от подозрений. Пока все будут считать неверную покаранной, истинная девушка будет жить в доме матери евнуха.

– Но, господин, Вы – великий султан, правитель всех правоверных мусульман. Почему Вы должны в тайне делать, то, что посчитали нужным? – в хриплом голосе лекарки послышалось сожаление, ибо она была уже стара и служила во дворце еще при правлении отца Абдул-Рашида. Покойный султан являлся мудрым, рассудительным владыкой, он никогда никого не боялся и считал все свои решения правильными. А его сын слыл более покладистым, да и влияние валиде на него негативно влияло.

– Послушай, Хатун, – внезапно голос араба приобрел стойкость и величие: – Ты много – чего не знаешь, поэтому молчи и делай то, что тебе велят. А сейчас иди и приведи двух самых верных людей. Пускай они принесут в соседнюю комнату Фатиму. А я пока пошлю за Азруном. Только выполняй все это тихо и незаметно. Во дворце уже все спят и именно в этой мертвой тишине нас могут заподозрить. Иди, награду получишь, когда все будет выполнено без малейшей ошибки, – старуха поковыляла к двери, а султан молча смотрел на Арабеллу, неподвижно лежавшую на твердой лежанке.

Спустя час весь план повелителя был удачно выполнен. Француженку закутали в длинный, темный плащ с капюшоном и вынесли в крестьянскую повозку через потайной вход, о котором знал только Абдул-Рашид и его самые преданные слуги. А покойную Фатиму Хатун замотали в саван и сказали султанской стражи, что повелитель выполнил приговор, лишив неверную предательницу жизни. Лицо несчастной было закрыто марлевой тканью, и никто не догадывался, кто на самом деле окажется на дне моря.

Арабелла ощутила тупую, ноющую боль, пронзившую правую руку. Молодая женщина с трудом открыла глаза, перед которыми все мутно и туманно поплыло. Дочери герцога понадобилось несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя. Внезапно страх сковал француженку, в ее памяти смутно восстали моменты, когда труп Роземонд лежал на сырой земле, а над телом склонилась Мария, все те крики, бойни, издевательства…. Оглядевшись по сторонам, мадемуазель де Фрейз немного успокоилась. Она поняла, что находится не в султанском дворце, а в каком-то доме, где на полу лежало сено, а стены были кое-как побелены. В комнате царил свет, ибо над селом, как потом поняла Арабелла, занимался рассвет. Утренние лучи забили в лицо молодой женщины, когда она взглянула в окно, располагавшееся над кроватью. Но вновь приступ боли сковал движения девушки. Откинувшись на подушки, она увидела незнакомку, одетую в обычное, темное платье с белоснежным воротником. Наряд был пошит не по восточному стилю, а по европейскому и это успокоило молодую женщину. Сейчас ей меньше всего хотелось оказаться в доме придирчивой мусульманки.