Через час бесцельных блужданий Юлька зовет меня в туалет и почему-то идет в самый дальний из всех. Я удивляюсь ее выбору, но послушно иду за ней. А дальше начинается какой-то дурдом.

Еще не доходя до места, нам по пути встречаются Макс и Игорь, хотя я не помню, чтобы их приглашала. Они подходят ко мне и, аккуратно подхватив за руки, ведут в другом направлении, туда, где находится запасной выход.

— Эй, ребята, что происходит? — в панике обращаюсь к ним.

— Ника, не пугайся, пожалуйста, все в порядке. Мы просто хотим сделать тебе подарок, но не при всех. Пойдем, — отвечает Макс со спокойной улыбкой.

Я послушно иду с ними, Юлька между делом накидывает мне на плечи шубу и идет вслед за мной. На дорожке возле запасного выхода припаркован какой-то незнакомый автомобиль с тонированными стеклами. Игорь открывает мне переднюю дверь и предлагает сесть.

— Послушайте, ребята, я не могу сейчас никуда ехать. Давайте, вы мне сделайте подарок завтра, — прошу, по очереди разглядывая их лица.

— Ехать никуда не надо, Ника, просто сядь в машину, — предлагает Игорь.

Вот его присутствие меня напрягает больше всего, он же друг Гордеева. Но с другой стороны здесь рядом мои друзья. Они в обиду не дадут.

Поэтому я со спокойной душой сажусь в машину, но в этот момент замки на дверях блокируются. Вот черт, похоже меня заперли.

Спустя минуту двери со стороны водителя открываются, и за руль, к моему огромному изумлению, садится Гордеев. Это что еще за подстава? И почему в этом участвуют мои друзья?

— Что происходит? — выкрикиваю в сторону Гордеева, а он в это время пристегивается и заводит машину. Охренеть, подарочек.

— Ника, пристегнись, — спокойно просит, и в этот момент машина трогается с места.

— Выпусти меня, я никуда не хочу с тобой ехать, — продолжаю орать и дергать двери.

— Выпущу после того, как мы спокойно поговорим.

— Давай поговорим здесь, куда ты меня увозишь? — требую от него ответ и в этот момент вспоминаю, что у меня с собой даже телефона нет.

— Нет, нам нужно поговорить в уединенной обстановке подальше от всех, чтобы никто не помешал. Пристегнись и наберись терпения, все равно пока я не скажу все, что хотел, не отпущу. И имей в виду, на дорогах гололед, если не хочешь разбиться, сиди спокойно, — выдает на одном дыхании.

— Как далеко нам ехать, хотя бы можешь сказать? — выдыхаю и стараюсь успокоиться, но получается совсем наоборот.

— Недалеко, — вот и весь ответ.

Дело не в том, что я его боюсь, сейчас он спокоен и трезв, что в последнее время редкость. Но именно в таком своем состоянии он представляет для меня наибольшую опасность. Я боюсь своих чувств рядом с ним, знаю заранее, что проиграю. А с тем напором, с которым он всегда действует, я даже сопротивляться не смогу.

Уже по знакомым пейзажам за окном, я понимаю, что едем мы в его квартиру. Вот черт. Интересно, если я закричу, «спасите, помогите», когда мы пойдем к подъезду, много народу придет ко мне на помощь? Сдается мне, что нет, еще неотложку вызовут, чтобы в психушку забрали. Раз выбора у меня нет, решаю, что буду молчать. Помнится раньше его мое равнодушие бесило больше всего.

Когда приезжаем на место, Гордеев выходит из машины, обходит ее и открывает мне дверь. Джентльмен недоделанный, блин. Мое молчание и показное равнодушие никак на него не действует.

Заходим в квартиру, и я с порога пытаюсь сразу взять себя в руки, хочу заранее покрыться толстым защитным слоем, чтобы не смотреть, не вспоминать, не чувствовать. Здесь все слишком родное и близкое сердцу, поэтому я наклоняю голову вниз и смотрю в пол. Не уверена, что поможет, хочу еще зажмуриться, но боковым зрением замечаю, что Кирилл подходит ко мне, напрягаюсь и поднимаю на него взгляд. И в этот момент вся моя хрупкая защита разбивается вдребезги, потому что мой взгляд фиксируется на фотографии за его спиной. Нашей с ним фотографии. А еще, есть такие, где я одна, такая красивая и счастливая. Как же я изменилась с тех пор. И не помню уже, когда улыбалась или смеялась искренне. Я обвожу взглядом комнату и не могу поверить глазам, фотографии везде, их так много, что в голове не укладывается, зачем это все ему. Опять игра какая-то, заманить меня к себе, а потом подставить перед Владом?

В горле застревает ком, потому что мне сейчас больно, мне так больно, черт возьми. Он не дает мне ни одного шанса забыть, не исчезает из моей жизни, не оставляет меня в покое. Кирилл все это время стоит и молча смотрит на меня, потом отходит в сторону, вскользь замечаю, как у него там что-то щелкает и через несколько секунд вокруг меня загораются гирлянды. Они везде, на окнах, на потолке, на стенах. Я, широко распахнув глаза, смотрю на это все и больше не могу себя сдерживать, по щекам начинают струиться слезы, а из горла вырывается всхлип, я зажимаю рот ладонью, но это совсем не помогает мне остановиться, наоборот, у меня начинается самая настоящая истерика.

Я медленно сползаю на пол, Кирилл подскакивает ко мне, берет на руки и сажает к себе на колени, начинает укачивать и успокаивать, как маленькую. Я толком не могу разобрать, что он говорит, но несколько раз точно слышу, как он признается мне в любви, целует волосы и гладит их. Мое тело начинает наполняться такой знакомой сладкой истомой, что я не могу ей сопротивляться. И когда Кирилл медленно, как зачарованный, наклоняется к моим губам, я безропотно открываю свои ему навстречу, обнимаю и тянусь к нему так жадно, как путник, блуждающий несколько дней в пустыне, к глотку воды. Как летела наша одежда в разные стороны, никто из нас не заметил, так же как и то, что мы даже до спальни не сразу добрались. Слишком долгой была разлука, и слишком сильной оказалась жажда друг друга. Я ни разу за ночь не вспомнила про помолвку, про жениха, про то, что настанет утро и придется отвечать за свои поступки и про то, что мы даже не поговорили.

Сейчас все было за гранью нашего с ним мира, который сузился до размеров этой квартиры. И даже если потом все опять будет очень плохо и мне придется пожалеть об этом порыве, я ни за что не смогу отказаться от этой ночи. Прежде, чем я уйду