спросила, не супруга ли она ему... Как сложится ее судьба теперь, когда во дворце появится законная жена? Что будет с ее сыном Молоссом — ведь Гермиона может не потерпеть в своем доме пасынка...

По словам Менелая, он вернулся в Спарту совсем недавно. После долгих странствий его корабли застряли на острове Фарос, в одном дне пути от Египта. Двадцать дней мореходы ждали попутного ветра, и тогда их пожалела богиня Эйдофея, дочь вещего морского старца Протея. Она посоветовала Менелаю выбрать себе трех помощников, спрятаться на берегу, укрывшись тюленьими шкурами, и напасть на ее отца, когда он выйдет из воды. Богиня предупредила, что старец может обращаться в огонь, воду и хищных зверей, но ахейцам надлежало не пугаться и крепко держать его. Менелай и его спутники исполнили все указания Эйдофеи, и когда Протей был смирён, он ответил на вопросы царя. Старец объяснил, что попутного ветра боги не посылают ахейцам за то, что они, отплывая из Египта, не свершили положенных жертвоприношений, — теперь им надлежало вернуться и загладить свою вину. Кроме того, Протей рассказал Менелаю о том, какая судьба постигла некоторых ахейских царей, воевавших под Троей. Упомянул он и Одиссея Лаэртида — по словам вещего старца, Одиссей живет на острове у нимфы Калипсо, которая не отпускает его на родину.

Для меня известия, принесенные Телемахом, лишь подтверждали правоту Фидиппа. Но на сына эти новости произвели ошеломляющее впечатление — он узнал, что отец его жив и может рано или поздно вернуться на Итаку... Менелай и Елена богато одарили Телемаха. Он был возбужден тем, что впервые в жизни совершил какие-то поступки — отправился в плавание, как равный гостил у царей, получил ценные подарки, добыл сведения об отце, а теперь принимал в своем доме собственного гостя...

Я смотрела на оживленное лицо Телемаха и не смела надеяться: вдруг он еще станет мужчиной! Говорят, Каллироя, вдова Алкмеона, молила Зевса ускорить возмужание ее младенцев-сыновей, чтобы они могли отомстить за смерть отца, и владыка богов и людей выполнил ее просьбу. Дети Алкмеона стали взрослыми гораздо быстрее, чем то положено смертным юношам, и умертвили убийц... Быть может, боги замедлили мужание Телемаха, чтобы потом он стал взрослым в одночасье? Мне не очень верится в такое чудо, но ведь боги творят чудеса, значит, они могут случаться и с нами... Разве мало жертв я приносила за Телемаха и Зевсу, и Афине, и Аполлону...

Рассказывая о своем путешествии, Телемах упомянул, что его сопровождала богиня Афина — она плыла с ним на корабле, приняв образ Ментора, участвовала в гекатомбе Посейдону на Пилосе, пировала с людьми Нестора, а потом обратилась в морского орла и улетела... Не знаю, можно ли этому верить...

Феоклимен, который до той поры не вмешивался в разговор, сообщил, что у него тоже есть сведения о моем исчезнувшем муже. По полету птиц ему удалось установить, что Одиссей находится на пути к Итаке или даже на самой Итаке, и мне следует ждать его со дня на день... Думаю, что Феоклимену просто хотелось подольститься к хозяевам дома и получить подарки за свое предсказание. Но на душе у меня стало тревожно — ведь и старый Алиферс, сын Мастора, предрекал, что Одиссей вернется домой на десятом году после падения Трои...

Феоклимен боговидный в ответ Телемаху промолвил:

«Так вот и я из отчизны, убив соплеменного мужа.

В Аргосе конебогатом и братьев и сродников много

Есть у него, и могущество их велико средь ахейцев.

Гибель и черная Кера меня через них ожидала.

Я убежал. и теперь мне судьба между смертных скитаться.

Я умоляю тебя, возьми беглеца на корабль свой!

Иначе будет мне смерть, за мною, как видно, погоня».

Так на это ему Телемах рассудительный молвил:

«Раз ты желаешь, отказа не будет тебе. поднимайся

К нам на корабль. А приедем, радушно приму тебя дома».

Гомер. Одиссея

Корзина 9

Вынесши множество бедствий, товарищей всех потерявши,

Всем незнакомый, домой на двадцатом году он вернется, -

Так говорил я, и все это точно свершается нынче!

Гомер. Одиссея

Это случилось. Он вернулся на Итаку...

. . . Теперь все позади. Все, что послали мне боги этой страшной весной... Мой муж Одиссей Лаэртид вернулся и вновь отправился в странствие, которое было ему предписано вещим Тиресием Фивским, когда они беседовали в Аиде. Одиссей будет в пути, пока не встретит людей, не знающих мореплавания, и это дает мне надежду на то, что я достаточно долго смогу жить одна.

Я должна рассказать о событиях последних дней — с того момента, когда Одиссей после почти двадцатилетнего отсутствия вошел в мегарон нашего дворца. На этом я закончу свои таблички, потому что больше мне не о чем и незачем писать. Самое главное, что могло произойти со мной, произошло, а все, что будет позже, не имеет значения.

Фемий уже слагает песни об этих событиях, и поэтому мне особенно важно успеть записать все, пока я жива. Потом я спрячу таблички в самом дальнем подвале дворца, запру его и выброшу ключ. Таблички не горят! Я верю, что глина сохранит правду о моем муже Одиссее Лаэртиде, и, что бы ни произошло с дворцом, рано или поздно кто-то найдет эти записи. Надеюсь, он поверит мне — я пыталась рассказать правду так, как я ее вижу. И если музы поведали Фемию другую правду — тем хуже для муз; теперь я знаю, что и музы лгут.

Колесница Гелиоса медленно склонялась к закату. В мегароне, двери которого обращены на восток, было полутемно. Мои женихи лишь недавно сели за вечернюю трапезу — вестники и слуги разносили мясо и вино. Я была не голодна и пряла у очага. Вошел старший пастух Меланфий. Он сел рядом с Евримахом и стал рассказывать, что встретил на дороге в город Евмея, которого сопровождал оборванный нищий, — свинопас вел старика во дворец, чтобы тот