Это было серьезно. Подмена и нелегальное книгобежство — одно дело, а пересечение границы в реальный мир — совсем другое. Я могла на законных основаниях стереть ее на месте, а при моем нынешнем настроении…

Мысли мои прервались, потому что оба, и Пезотказэн, и дублерша, встревоженно посмотрели в сторону горелого остова дома. Внезапно меня посетила очень неприятная мысль, и внутренности мои превратились в свинец. Я с трудом выдавила:

— Лондэн?!

— Да, — отозвалась негромко дублерша. — Она хотела узнать, что значит… любить.

Я ощутила, как во мне поднимается ярость. Вытащив Путеводитель, я направилась к дому, читая на ходу. По мере движения вечерний свет сделался ярче, аварийки растворились в вымысле, а дом, сожженный дотла в «Деле Джен», внезапно снова сделался безупречным, когда я вернулась в реальный мир. Во рту было сухо после прыжка, и я чувствовала приближение головной боли. Меня прошиб панический пот, и я бросила пиджак и сумку в саду перед домом, но выхватила пистолет и сунула в задний карман запасную ластиковую пулю. Очень тихо я поднялась к двери и бесшумно вставила ключ в замок.

Дом молчал, если не считать грохота моего сердца, который в состоянии повышенной тревоги казался просто оглушительным. Я планировала устроить на нее засаду, но взгляд, брошенный на столик в холле, заставил меня переоценить ситуацию. Мои ключи от дома и граммазито-отличительный ключ-брелок уже лежали там, где я их оставила, — но мой ключ по-прежнему был у меня в руке. Страшно хотелось пить, я была сильно обезвожена — самый противный эффект по возвращении на Ту Сторону. Я заглянула в кухню и разглядела ополовиненный кувшин свежевыжатого сока на сушилке. Если я в самом скором времени не попью, меня вырубит. С другой стороны, Четверг-1–4 где-то в доме, поджидает Лондэна, или шарит в наших ящиках с носками, или еще что. Я бесшумно прокралась к лестнице в прихожей, проверила гостиную, затем прошла сквозь столовую и оттуда в кухню. Единственное, что я заметила не на месте, была книга семейных праздничных снимков, открытая на кофейном столике. Я двинулась в кухню и уже собиралась отпить глоток сока прямо из кувшина, когда услышала звук, от которого у меня кровь застыла в жилах. Я уронила кувшин, и тот разбился на кухонном полу с грохотом, отдавшимся эхом по всему дому.

Пиквик проснулась в своей корзинке и заплокала на все, что видит, пока не разглядела, кто пришел, и тогда опять заснула. Я слышала голоса наверху и звук шагов, пересекающих пол спальни. Держа пистолет в вытянутой руке, я медленно двинулась через холл к лестнице. Звук, заставивший меня уронить кувшин, издал Лондэн, но это был звук, которого от него не слышал никто, кроме меня, — нечто предназначенное мне, и только мне.

Я обогнула лестничную опору и посмотрела вверх. Почти мгновенно на площадку шагнула Четверг-1–4, полностью обнаженная, но с пистолетом. Пусть и вымышленная, здесь она была не менее опасна, чем любой реальный человек. Мгновение мы глядели друг на друга, и она выстрелила. Пуля пропела возле моего уха и ушла в дверную раму. Почти в тот же миг я спустила курок своего пистолета. Раздался негромкий хлопок, и воздух поплыл, словно на мгновение увиденный сквозь молочную бутылку. Четверг-1–4 отпрыгнула обратно в спальню, а широкий веер ластикового заряда безвредно ударил в стены и ступеньки — он оказывал действие только на текстовые объекты. Она знала, что у меня однозарядное оружие, поэтому я развернулась на каблуках и помчалась через гостиную, на ходу перезаряжая пистолет. Обойма выскочила с негромким хлопком, я вытащила запасную из заднего кармана и засунула в казенник. Раздался грохот и пение очередной пролетевшей мимо пули. Я отпрыгнула через стол для завтрака, защелкнув пистолет движением запястья. Едва я подтянула к себе тяжелый дубовый обеденный стол в качестве щита, как в дерево ударили три выстрела. Шаги начали удаляться, и я поднялась, чтобы выстрелить в ее отступающий силуэт. Глухой хлопок ластиковой пули эхом отдался в комнате, и раздалось негромкое шипение, когда он нашел свою цель. Я слышала, как открылась входная дверь, вскочила чересчур быстро, и комната поплыла вокруг. Шатаясь, я добрела до раковины и попила из-под крана, а затем, все еще ощущая легкое головокружение, заковыляла через холл к открытой входной двери. На пороге виднелась скудная россыпь мелкого текста, еще больше текста вело наружу, в садик перед домом. На садовой дорожке валялся пистолет Четверг-1–4. Я обернулась и крикнула наверх: «Оставайся на месте, Лонд!» — затем последовала по текстовому следу к воротам, где обнаружила бессмысленную россыпь букв. Проклятье! Количество явно не смертельное — скорее всего, я лишь задела ее, отчего ее малая часть распустилась. Это была ерунда, в Кладезе ей эксклюзивно напишут новую часть тела.

Моя сумка по-прежнему лежала там, где я ее оставила, в саду перед домом, и я пошарила в ней на предмет запасной ластиковой пули, дослала блестящий патрон в ствол — и остановилась. Что-то было не так. Я порылась в сумке более настойчиво, затем обшарила все вокруг, но обнаружила только небольшую кучку текста. Раненая Четверг-1–4 была здесь и забрала мой Путеводитель! Я огляделась, защелкнула пистолет и последовала за тонкой ниточкой букв к садовым воротам, где она резко оборвалась. Я выглянула на пустую улицу. Ничего. Она прыгнула обратно, туда, откуда была родом, — и с моим Путеводителем. Моим Путеводителем! Вытерев пот со лба, я пробормотала:

— Черт, черт, черт, черт!

Я побежала в дом, но затем остановилась, внезапно застигнутая шквалом ужасных мыслей. Приключения Четверг тянулись несколько лет, поэтому строгой возрастной привязки она не имела, а следовательно, Лондэн не мог знать, что только что занимался любовью не со мной, а с моим вымышленным двойником. Я не держала на него ни малейшего зла… в смысле, это было не как если бы он переспал с другой женщиной. Но поскольку он ничего не знал о беллетриции и для наших отношений было лучше, чтобы никогда и не узнал, существовала только одна тактика, которую я могла предпринять.

— Погоди, Лонд! — крикнула я наверх. — Со мной все в порядке. Оставайся на месте!

— Почему? — крикнул он в ответ.

— Просто сделай, как я прошу, милый.

Я схватила совок и швабру и торопливо подмела текст, рассыпанный на крыльце и на дорожке, а заслышав отдаленный вой полицейских сирен, вернулась в дом, скинула всю одежду, затолкала ее за диван и метнулась наверх.

— Что происходит? — спросил Лонд, только что надевший протез и брюки.

Я завернулась в халат и, не в силах взглянуть на него, села за туалетный столик, сжимая и разжимая кулаки в попытке справиться с дикими мыслями. Затем я сообразила: после того, что она натворила, я имею полное право предаваться мечтам о том, как я сверну ее плохо написанную шею. Я — потерпевшая, я — женщина, которой причинили зло. И мне позволены опасно жестокие мысли. Я расквитаюсь с ней за эту подлость, но торопиться мне некуда. Никуда она не денется. Я точно знаю, где ее искать.

— Ничего не происходит, — тихо ответила я. — Все хорошо.

Хотя мы никогда не сходились во взглядах с местной полицией, служа в ТИПА, мы всегда помогали им, если они попадали в переделку, и молодые этого не забыли. Да и действительно, трудно забыть, когда какой-то псих выдергивает тебя из челюстей оборотня, например. Благодаря этому мне все еще оказывали ответные услуги. К сожалению, на парковочные талоны это не распространялось — только на большие дела.