свои думы и не обращающим ни на что внимания. Нет, дорога и жизнь, полная разных приключений, научили его внимательно относиться ко всему, иначе просто не выжить.

Что-то его насторожило, он и сам не мог понять, что. Они относительно недалеко отъехали от лагеря, дорога пустынна, как и прежде, никого и ничего не слышно, но всё же, всё же…

Отчего-то замолкли птицы, не слышно стало зверья, да и вообще, наступила подозрительная тишина. Шевалье быстро сотворил заклинание поиска живых мертвецов, и оно, буквально вспорхнув с уст, устремилось липкой паутиной в разные стороны, накрывая широкой сетью окружающее пространство.

Где-то уже совсем на излёте, оно кого-то обнаружило и просигнализировало о том, но впереди ничего не оказалось, всё чисто. И, тем не менее, чувство тревоги не покидало шевалье. Возможно, впереди где-то есть засада, но засада не инфернальная, а людская. Ну, что же, посмотрим, кто кого.

— Слушать меня! К оружию! — прохрипел он команду и вынул из кобуры короткий пистолет.

— Впереди враг⁈ — тревожно спросил Афанасий.

— Не знаю, готовьтесь! Враг сейчас может быть везде! — коротко бросил шевалье и отвернулся. Он и так сделал слишком много для своей охраны, предупредив их, пусть теперь готовятся к самому худшему.

— К оружию! — тут же скомандовал Афанасий, и все расхватали лежащую на телеге амуницию. Насупились Миклуха и Сидор, загалдели рыжие братья, а красавчик Семён, наоборот, замолчал.

— Не шуметь! — крикнул Афанасий, и все сразу заткнулись, молча сжимая в руках оружие или щит.

Молчал и Вадим, он тоже чувствовал впереди что-то нехорошее, но он и не надеялся, что будет по-другому. Кинувшись сначала за пищалью, он всё же оставил её лежать на телеге. Слишком неудобная, хотя он проверил её заранее и зарядил. Насыпать на полку пороху было бесполезно, всё равно осыплется, но всё остальное для выстрела он подготовил. Дальше будет видно.

Он зарядил пистоль, проверил фламберг, потом отчего-то решил, что тот тяжеловат будет в тесном бою, и лучше достать клыч. Отстегнув тяжёлый палаш, Вадим бросил его на телегу, достал саблю, с ней и пошёл дальше. Уже во всеоружии они двигались ещё минут десять, когда на них напали.

Соловей-разбойник сразу заметил, что идущие на него люди осторожны и вооружены, особенно представлял опасность единственный всадник, по облику иностранец. Ну, да он и не с такими справлялся, ничего страшного! Сложив губы в трубочку, он набрал в грудь воздуха, отчего раздулся чуть ли не в два раза, и с силой стал выталкивать его из лёгких.

Он не разбирался в физике своих умений, да и вообще не знал такого слова, всему его научила природа, а также эксперименты с возможностями лёгких и гортани с самого детства. Сейчас его бы назвали самородком или уникумом, но Соловей выбрал себе стезю разбойника. Это занятие приносило ему и удовольствие, и деньги.

Для начала он решил выдуть просто сильный оглушающий звук, и тут же сделал это отработанным приёмом. Волна высокого визга накрыла с головой ехавших по дороге. Обе лошади вздыбились. Кобыла шевалье начала отчаянно брыкаться и сбросила седока на землю, а та, что тянула телегу, стала вырываться, обрывая постромки, пока не перевернула обоз и не свалилась наземь, запутавшись в сбруе.

Шевалье, неудачно упав, ударил руку и от острой боли на время отключился, остальные, выронив оружие, легли на дорогу или упали на колени, зажав ладонями уши. Упал и Вадим, взвыв от невыносимой боли в голове, у него тут же пошла носом кровь, и брызнули слёзы из глаз. Ничего не соображая и желая просто избавиться от невыносимых ощущений, он интуитивно спустил курок пистоля, направив его на источник звука. Грянул выстрел, пуля свистнула и затерялась в кроне дуба, ни в кого не попав, но Соловей вздрогнул и прекратил дуть от неожиданности и страха.

Быстро сориентировавшись, он снова стал набирать в лёгкие воздух. Прошла целая минута, пока он смог подготовиться и вновь пустить воздух через гортань, порождая на этот раз ещё более пронзительный и высокий звук. Воины, что стали понемногу приходить в себя и вставать, опять схватились за уши.

За эту минуту очнулся шевалье и начал читать заклинания, поднять пистолет ему не позволило ушибленное плечо. Поднялся на ноги и Афанасий. Схватив саблю, он успел сделать пару шагов вперёд, когда его вновь накрыла волна ужасного звука. Получив звуковой удар, он упал, и его стошнило.

В это время Вадим, получив передышку после выстрела, принялся лихорадочно соображать. Он не знал, что с ними произошло, и кто мог напасть подобным образом. Мысли в голове теснились огромным злым роем, пытаясь найти нужное решение проблемы. Одно он понимал: если ничего не придумает, им всем наступит конец. Но что же делать и как быть?

Самое простое — закрыть собственные уши. Но чем? Взгляд его упал на землю и, не найдя ничего лучшего, он схватил кусок влажной грязи, завернул в лист и стал лихорадочно запихивать себе в уши. Не удовлетворившись этим, он оторвал от одежды кусок ткани и плотно замотал уши, обвязав вокруг головы. На этом лимит тишины для них закончился.

Соловей-разбойник, вдохнув полной грудью и опять раздувшись, как рыба фугу, вновь принялся свистеть. Даже сквозь ткань и грязь в ушах оглушительный свист проникал Вадиму в голову, но уже не мог оказать на него такого сильного влияния, как на других. С трудом поднявшись на ноги, Вадим пошёл к лежащей на боку телеге, возле которой билась в безуспешных попытках освободиться их лошадь.

Пищаль вывалилась с обоза и лежала на дороге. Взяв её в руки, Вадим дрожащими руками открыл пороховницу и стал насыпать порох на полку. Тот просыпался мимо, норовил попасть не туда, но Вадим упорно продолжал заполнять им полку ружья, не жалея.

Закончив, он подхватил валявшуюся тут же деревянную треногу, с силой ткнул её в землю и, положив в расщелину ствол пищали, начал целиться. Взгляд его стал бродить по сторонам, выискивая, кто их убивал. И вскоре он смог заметить того, кто дул в их сторону, выдавая столь истошные звуки.

Чуть правее дороги рос большой дуб, немного нависая над ней раскидистой кроной. В его развилке и устроился некто, больше похожий на жабу в человеческом обличье. Вадим смог рассмотреть туго надутые щёки, огромную раздутую грудь и выпученные, как у рака, чёрные тупые глаза.

— Ща ты получишь прямо в глаз, — шепнул сам себе Вадим и спустил курок. Тот сухо щёлкнул, но искру