Начало упадка Аббасидов обычно относят к царствованию ал-Мутаваккила (847-861), и тем не менее оно было блестящим, отмеченным насыщенной интеллектуальной и художественной жизнью. Правда, тогда дал о себе знать некоторый фанатизм, проявившийся не столько в разрыве с мутазилизмом, в суровых указах о сегрегации христиан и иудеев, сколько в гонениях на шиитов — в 851 г. был даже разрушен мавзолей Хусейна в Кербеле. Но причиной непоправимого ослабления халифской власти было то обстоятельство, что всё более важное место стали занимать тюркские мамлюки, которые вскоре начали позволять себе многое. Когда они убили своего повелителя, чтобы посадить на трон одного из его сыновей, страна впала в анархию. Ал-Мутамид, один из сыновей покойного, в 892 г. вернулся в Багдад. В 945 г. город не замедлило захватить иранское шиитское семейство Буидов. Оно сохранило халифат, но халиф уже не имел власти. Якобы для её восстановления сельджуки век спустя провозгласят себя его «клиентами» и в свою очередь вступят в Багдад.

ОРГАНИЗАЦИЯ ИМПЕРИИ

Воцарение Аббасидов лишь укрепило то, что зародилось при Омейядах, — строго монархическую систему с двором, где образ жизни определяли строгий этикет, роскошь царствующей фамилии, демонстративная пышность, поиски удовольствия, обилие слуг и наложниц. Число обитательниц гарема непрерывно росло. Утверждают, что у Харуна ар-Рашида (786-809) было двести жён, а у ал-Мутаваккила (847-861) — двенадцать тысяч. Но то, что некогда было подражанием Византии, стало подражанием Ирану. Возникло движение, оформившее иранскую реакцию на арабскую культуру — шуубия, названное Клодом Каэном «движением благородных». Оно достигло высшей точки при Харуне ар-Рашиде. Утончённые, иранизированные арабы, отвернувшиеся от собственной бедуинской культуры, противопоставили себя другим арабам, часто тоже принадлежавшим к социальной элите, что сохраняла приверженность традициям. Великий писатель ал-Джахиз (ум. 868) выступал как сторонник последних, а также за то, «чтобы сохранить связи Персии с традиционными структурами арабского общества и арабского менталитета» (Андре Микель). Его позиция имела лишь ограниченный успех. Иранцы хранили память о своём прошлом и гордились им: «Мы происходим от народа, который превосходил все остальные», — заявил поэт Исмаил ибн Ясар омейядскому халифу Хишаму (724-743); опрометчивость поэта стала для него роковой. Итак, новая династия хотела представить себя наследницей Сасанидов, в которых видела безупречный образец монархов, и стала систематически копировать их придворные обычаи, демонстрируя, что она не менее роскошна. Она была ослепительна. Следовало ожидать панегириков, восторженных описаний хозяев дворца и его гостей. Каких только выражений не использовал, например, великий арабский поэт Абу Нувас для описания драгоценной посуды в сасанидском стиле, которую он видел на царских столах! На должности высших служащих, равно как и на самые скромные, предпочитали назначать персов. Мы уже сказали: как только Аббасиды пришли к власти, они обратились к роду Бармакидов. Он происходил из Бактр, где до обращения в ислам, состоявшегося между 730 и 750 г., его представители занимали высокие должности в буддийской церкви и в городе. Он поддержал аббасидскую революцию и получил первые посты при дворе ал-Махди около 775 г., потом выходец из него стал визирем. Несколько пятилетий этот род пользовался значительной властью, пока однажды в 803 г. все его представители не были внезапно перебиты по причинам, о которых спорят, — возможно, всё дело было в сексуальной ревности Харуна ар-Рашида. Вместе с Бармакидами пришли все те «канцеляристы» и писцы, куттаб, почти исключительно иранцы, нередко маздеисты, манихеи или христиане, которые немало способствовали подъёму науки, поощряя её, а также ускоряли иранизацию двора и арабских правителей.

Арабы заимствовали в Иране не только этикет, стиль управления, роскошь, но также образ мыслей, предрассудки, социальные и экономические традиции. Они отмечали большие иранские праздники, такие, как Новруз (Нируз) — день начала года, приходившийся на весну, день зимнего солнцестояния (Михрипан), и в конечном счёте допустили существование маздеистов. Хотя положение последних нередко было трудным, они получили право исповедовать свою религию, сохранили своих священнослужителей, и со времён царствования ал-Мамуна (818-833) один высший сановник представлял их при дворе. Конечно, их численность постоянно снижалась, и при Саффаридах (869-902) отмечено, что они составляли меньшинство по отношению к мусульманам. Однако в IX-X вв. они были ещё достаточно многочисленны, чтобы при надобности восставать в защиту своих прав, как в 979 г. в Ширазе. Их интеллектуальная активность была настолько высока, что тогда могли говорить о «пахлавийском возрождении». Именно тогда появились негатические версии ясн, появились яшты, «Бундахишн», а Манушчихр, глава зороастрийцев Фарса и Кермана, в IX в. издал свою знаменитую книгу «Датистан-и-Диник».

Арабы, люди пустыни, создали великую городскую цивилизацию. Багдад стал величайшим городом мира. Своим богатством и огромными размерами он, конечно, был обязан захвату большой добычи, но также развитию сельского хозяйства, ремесла и торговли. Арабы основали два больших порта — Басру в Ираке и Сираф на юге Ирана, ставший плацдармом китайского флота, — и сами сделались мореплавателями. Из своих дальних путешествий они привезли первые описания Индии и Китая. Морем перевозились те же товары, что и в древности: шелка, пряности и всё больше китайского фарфора, высоко ценившегося.

Три четверти века мусульмане не строили религиозных памятников, довольствуясь молитвой под открытым небом либо использованием тех же мест отправления культа, какие использовали христиане или маздеисты. Только в 691 г. они возвели в Иерусалиме Куббат ас-Сахр, Купол Скалы, а в 705 г. начали строительство своей первой мечети, мечети Омейядов в Дамаске, которая в подражание христианским или языческим базиликам получила три параллельных нефа и только была развёрнута на 90°, чтобы соответствовать требованиям культа; тем самым был создан образцовый план, перенятый прежде всего в Иране, где мы находим его в единственной сохранившейся мечети того периода, Дамганской (750-786). Зато Аббасиды приступили к интенсивному строительству. Таким образом, если архитектура ислама и зародилась под сиро-византийским влиянием, она не имела сильных традиций, оставалась податливой и претерпела глубокую трансформацию в результате вклада иранцев.

ШИИЗМ

Хотя сегодня Иран — главный оплот шиизма, который является государственной религией, и хотя шиизм распространился там очень рано, не надо упускать из виду, что это арабское творение, что в Иран он был принесён арабами и, следовательно, не является проявлением мятежного духа иранцев. Но именно потому, что он, как и хариджизм, был силой, враждебной к власти, к нему примкнули и ему служили так много иранцев. Впрочем, они находили в нём черты, неведомые суннизму, но соответствовавшие их менталитету, и доктрина утаивания (такийя), которое он допускал и даже поощрял ради того, чтобы спасать своих сторонников от преследования, позволяла им тайно хранить древние традиции, маздеистские или другие. После смерти одиннадцатого имама в 873-874 гг. уход двенадцатого ещё в детском возрасте оставил общину без главы, и шиитов настиг тяжёлый духовный кризис. Тогда они разработали теорию сокрытия имама, ставшую одновременно выражением непризнания реальности и грандиозным символом веры: Бог не мог покинуть Свою общину. Ребёнок не умер. Он скрылся. Он по-прежнему незримо руководит своими сторонниками. Однажды он вернётся в качестве махди, спасителя, чтобы восстановить справедливость. Трудно сказать, повлияли ли на эту веру в скрытого имама, который должен появиться вновь в конце времён, маздеистские верования в Спасителя, или же она была принята с таким энтузиазмом именно потому, что соответствовала им. Зато не подлежит сомнению, что иранцы пытались иранизировать шиизм, в некотором роде присвоить его. Именно на землях, оставшихся иранскими, или в Месопотамии, которая была иранской прежде, находятся его главные святилища — Кербела и Наджаф в Ираке, Кум и Мешхед в Иране. Среди первых двенадцати великих вероучителей немало иранцев. Благочестивая легенда, в отношении которой неизвестно, имеет ли она отношение к реальности, которая не предрешила шиитского характера Ирана, но позволила привить шиизм к иранской традиции, утверждает, что внук Пророка женился на дочери Йездигерда III: это якобы предложил ему Али, чтобы её не продали тому, кто даст наибольшую цену.