«Антон!» – догадался Дрон. В тот же момент раздался короткий вскрик. Не теряя ни секунды, в два прыжка Василий оказался у джипа, открыл дверцу и помог выбраться Ольге наружу.

– Я чуть со страху не умерла! – громким шепотом сказала она.

– Тихо! – Дрон приложил палец к ее губам и направился вокруг машины. Передняя дверь оказалась распахнутой. На асфальте лежал совсем еще недавно грозный охранник. Рядом стоял Антон.

– Все? – шепотом спросил Дрон.

– Быстро грузим и уматываем, – поторопил его Антон и сунул за пояс пистолет, который, по всей видимости, забрал у охранника.

Рядом из темноты словно материализовался Джин. Он без лишних слов натянул на голову так и не пришедшего в сознание охранника черную шапочку, после чего, на пару с Василием, они загрузили его на заднее сиденье.

– Сколько человек в квартире? – спросил Антон Дрона.

– Со Стропой трое.

– Давай их сюда.

– Что будем делать с Ольгой? – спросил Дрон.

– Отвезешь ее домой, – на секунду задумавшись, принял решение Антон. – Дальше Джин с ними поработает.

* * *

– Петр, ты как? – Даша поднялась с пола, и подошла к лежавшему у стены оператору. Ей показалось, что он перестал дышать.

Она осторожно опустилась перед ним на корточки. Потрогала лоб. Теплый. Осторожно взяла руку и нащупала пульс.

– Что? – едва слышно спросил Ханин.

– Как ты? – вздрогнув от неожиданности, спросила Даша.

– Ничего, – выдавил он из себя.

– Пить хочешь? – Она наклонилась к его лицу.

– Да. – Не открывая глаз, он приподнялся на локтях.

Она осторожно встала, прошла обратно, к своему матрацу, взяла пластиковую бутылку с водой и снова вернулась к Ханину.

– Пей.

С трудом разлепив губы, он припал к горлышку, сделал несколько мелких глотков и поморщился. Она отставила бутылку в сторону, поправила под ним тряпье.

– Ложись.

– Ух, – вырвалось у него. – Как там Вадим?

– Нормально, – хрипло прошепелявил водитель. – Бывает хуже.

– Сейчас утро или вечер? – Ханин открыл глаза.

Даша посмотрела на зарешеченное окно:

– Полдень.

После неудавшейся попытки побега с пленниками больше не церемонились. Ханина и Иванова избили. Той же ночью их перевезли на новое место. Рано утром уже знакомый Даше микроавтобус остановился у длинного, похожего на казарму кирпичного строения. Из всех троих Даша была единственной, кто мог передвигаться, хоть и с трудом, но без посторонней помощи. Ей удалось разглядеть в предрассветной мгле, среди сосен, остатки спортивного городка и разрушенную беседку. Сначала она подумала, что их привезли на территорию брошенного военного городка.

Акболат и еще двое парней, один из которых был русский, по очереди втащили в здание сначала Ханина, потом Вадима. Следом приказали идти ей. В помещении было сумрачно и сыро. Пахло костром. По обе стороны длинного коридора располагались комнаты. Многие двери отсутствовали либо были открыты. На полу валялись спинки от железных кроватей, обрывки плакатов, бутылки и прочий мусор. Всех троих закрыли в одном из небольших помещений. Здесь, под грудами строительного мусора, который образовался из-за обвалившегося потолка, Даша нашла два полусгнивших матраца. На один из них заполз Ханин. Вадим остался сидеть у стены.

Когда совсем рассвело, она осмотрелась. Стекла на окне не было, но мощная решетка не давала никаких шансов на побег. Зато Даша поняла, что они находятся на территории брошенного пионерского лагеря. Об этом красноречиво говорили стоявшие неподалеку две статуи пионеров с горнами в руках. Вернее, горн был только у одного. У второго от него остался лишь металлический штырь, с которого осыпалась вся лепнина. Кроме того, время, солнце и непогода постарались и над другими частями тела. Носы отвалились, у одного не было руки, которая по замыслу должна была упираться в бок. Вообще они стали белыми, будто сделанными из мела.

«Даже истуканы могут казаться мертвыми», – с тоской подумала она тогда, ощутив непонятную тревогу.

Лишь на вторые сутки им принесли половину булки черствого хлеба и две бутылки воды. Даша сначала накормила Ханина. Она отламывала мелкие кусочки, размачивала в воде и клала ему в рот. Жевать он не мог. По всей видимости, бандиты сломали ему челюсть. Он долго сосал хлеб, а потом с большим трудом проглатывал. Вадим ел сам, но мало. К тому же его постоянно рвало. Он лишь чуточку отползал с матраца.

По нужде ходили в угол, который Даша отгородила крышкой от стола, закрепив его в вертикальном положении кусками штукатурки и мусором. Вот и все удобства.

Шла вторая неделя их нахождения в заточении. Даша поймала себя на мысли, что страх почти ушел, его сменили апатия и безразличие. Потом она поняла, что попросту привыкла бояться. Иногда накатывала волна отчаяния. Хотелось биться головой о стену, кричать, но она тут же брала себя в руки.

Даша подошла к окну и долго смотрела на сосны. Словно пытаясь взбодрить, легкий ветерок играючи забрасывал ей в лицо свежесть. Где-то щебетали птички. Вот она, свобода! Протяни через решетку руку, и все. Какое счастье просто жить и самому распоряжаться своей судьбой! Рано утром вставать, ходить на работу, просто гулять по городу, даже ругаться или получать нагоняй от редактора. Какие это мелочи по сравнению с тем, что приходится испытывать сейчас. Неожиданно она вспомнила мать. К горлу подступил ком, и начали душить слезы. Даша отвернулась от окна.

– Где мы? – неожиданно спросил Вадим и стал подниматься. Перебирая руками по стене, выпрямился. Некоторое время постоял, потом двинулся в сторону Даши. Их разделяли всего несколько шагов, но они дались ему с трудом. Подойдя к окну, он ухватился руками за решетку и посмотрел наружу.

– Скорее всего здесь когда-то был пионерский лагерь, – продолжая стоять спиной к окну, вздохнула Даша.

– Это же «Солнышко»! – почти простонал Вадим и всхлипнул.

– В смысле? – Даша развернулась и проследила за его взглядом. Он смотрел в направлении руин, у которых стояли статуи.

– Был я здесь! – Лицо Вадима оживилось. – До Москвы чуть больше ста километров. Старшая дочь здесь отдыхала. Перед самым распадом Союза.

– Теперь тут проводит досуг папа, – прохрипел Ханин.

– Там располагалась администрация лагеря, – показывая черным от грязи пальцем в направлении руин, продолжал он, не обращая внимания на реплику Ханина. – А за нами еще один корпус. Всего их здесь три. Там, – он показал взглядом на стену слева от себя, – с торца, пищеблок, а за ним река.

– Поблизости есть деревни? – оживился Ханин.

– В трех километрах было небольшое село. Но оно еще в те времена почти опустело. Там сторож жил, который здесь работал. На сезон уборщицами местные женщины устраивались. – Он развернулся и опустился прямо на пол. – Слышал, что в окрестностях охотохозяйство было. Будто туда сам Брежнев ездил на охоту.