рваных всхлипах, еще не рыдании, но в чем-то близком к нему. Валентайн оказался на коленях перед моим креслом, обнимая меня за плечи, прижимаясь лбом ко лбу – в ожидании, пока спазмы, сотрясающие мое тело, не утихнут.

– Вы же могли обойтись без этого, – горько прошептал я.

– Нет, – он печально покачал головой. – Не мог. И вы знаете почему.

– Лондонская… Похоронная компания? – медленно произнес я, и он кивнул.

– Именно. Они очень давно нацелились на бюро, и я решил, что, раз уж все равно приходится умереть, было бы крайне полезно посмотреть на то, как они собираются действовать. Поэтому Сид и устроил мне такие помпезные похороны – а гроб, разумеется, был безопасным, с колокольчиком. Держатель для колокольчика Сид привязал мне к руке, чтобы, когда я очнусь, я мог позвонить и он тут же вытащил бы меня.

– Но вы были… холодный и не дышали!

Валентайн вдруг совсем по-мальчишески усмехнулся:

– Я постоянно ругаю Сида за пристрастие ко всякому дурману и странным лекарствам, но в своих экспериментах он иногда изобретает что-то чудесное. Например, токсин, получаемый из некоторых растений, от которого румянец губ и щек в безжизненный цвет пепла превратится [13]…

Я невольно улыбнулся, узнав цитату.

– И что же, вы уснули, подобно Джульетте?

– Именно. И хвала Господу, что вы не Ромео и не склонны к импульсивным поступкам, – он осекся, вспомнив о моем походе к медиуму. – По крайней мере, не к таким роковым! Так вот, я очнулся в гробу, и тут все пошло не по плану – мало того что после этого снадобья тошнит и болит голова, на меня еще обрушился приступ паники от осознания того, что я похоронен заживо. Тафофобия у гробовщика, вы подумайте! Едва я это осознал, мне стало смешно, и я смог справиться с приступом. Зато я успел побиться в конвульсиях и расцарапать крышку гроба. Все ногти обломал… Зато колокольчик трезвонил так, что Сид успел откопать меня раньше, чем случилось бы что-то похуже. После я прятался у него дома и наблюдал за происходящим…

– А леди Рейвеншторм? Она тоже была посвящена?

– Не так, как вы думаете. Я отправил ей бумаги на случай своей смерти, и она вскрыла конверт и нашла там мою просьбу присмотреть за вами.

– Вам стоит перед ней извиниться.

– Несомненно.

– И перед Найджелом!

– Безусловно, я еще должен оплатить его безукоризненную работу по защите нашей с вами собственности…

– И передо мной!!!

Валентайн осекся и посмотрел мне в глаза с нечитаемым выражением.

– О, Дориан, – вздохнул он и опустил голову мне на колени. – Чтобы вымолить ваше прощение, мне потребуется вечность. Вам решать, дадите вы мне эту вечность или разорвете со мной всякие отношения. Я понимал, чем рискую, но не мог поступить иначе.

– Ответьте еще на один вопрос? – я неловко провел рукой по его волосам.

– Ммм?

– Отставка Риверса и его наследство – ваших рук дело?

Валентайн хитро посмотрел на меня снизу вверх и подмигнул:

– Ну конечно! А чье же еще?

Эпилог

Жизнь постепенно возвращалась в прежнюю колею.

Рождество принесло нам много работы, и до начала января мы проводили время в основном в могильнике, сколачивая новые гробы, или в беседах с новыми клиентами. В холодное время и призраки, и их скорбящая родня становились особенно капризными.

Чудесному воскрешению Валентайна никто, казалось, не удивился.

– Что от гробовщиков ждать, – пожала плечами старая леди Фарроу, пришедшая внести ежемесячную плату за будущие похороны. – Воскрес, и ладно. А то кто меня хоронить будет, вы, что ли? Хиловаты вы, мистер Хэйзел, уж простите за прямоту, я женщина дородная, мне нужен кто-то посильнее…

– Обещаю завтра же отправить его заниматься боксом! – расхохотался Валентайн. – Спасибо, леди Фарроу, доброго вам здоровья, и заходите еще.

– Уж надеюсь, в следующий раз зайду уже в деревянном платье, – усмехнулась она. – Муженек-то небось заждался на том свете, да и дети уже ждут не дождутся, когда освободится дом.

Она повздыхала еще немного и ушла.

– Помяните мое слово, Дориан, эта леди переживет и вас, и меня, – фыркнул Валентайн. – И пока она жива, мы с вами обеспечены обедами до конца года. Кстати, не желаете сходить в паб?

* * *

Все вернулось на круги своя, и все-таки оставалось еще кое-что, что меня беспокоило. Эмилия наотрез отказывалась брать от меня хоть что-то, кроме самого необходимого. С одной стороны, я понимал ее желание не быть обязанной сверх меры, с другой – раздражался из-за того, что у меня были средства и желание ими распорядиться, и если упрямство Эмилии в отношении ее самой я еще мог понять, но в отношении Анны…

В итоге я решил пойти на крайние меры.

И вот за обедом я посвятил в свои планы самого коварного и безнравственного человека в своей жизни.

Валентайн выслушал меня и хмыкнул:

– Я вам обязан и не расплачусь, наверное, никогда… Поэтому с удовольствием помогу хоть как-то.

Мне захотелось его чем-то стукнуть.

Он отчего-то вбил в голову, что именно передо мной провинился до конца жизни, и время от времени приходилось брать его за воротник и доходчиво объяснять, что это не так. Но сейчас мне было даже на руку, что он так легко согласился.

Прежде он был не в восторге от появления Эмилии в моей жизни, так что это был еще и шанс наконец познакомить двух важных для меня людей.

* * *

Валентайн разговаривал с Эмилией без меня.

Рассыпался в комплиментах, раскланялся, выложил на стол гостинцы и увел ее в другую комнату. Мне же досталась лучшая часть нашего плана – катать Анну на закорках по двору, чтобы им не мешать.

Не знаю, о чем они говорили и какими дьявольскими методами Валентайн Эмилию убеждал, но к концу этой встречи Эмилия согласилась принимать у меня небольшую ежемесячную дотацию, в первую очередь на нужды Анны и ее здоровье.

– Когда она окрепнет, мы сможем отправить ее в пансион для девочек, – пообещал я, глядя, как теперь уже Валентайн возится с девочкой.

– Какое счастье, что он не видит в ней своего убийцу, – проговорила Эмилия невпопад, проследив за моим взглядом.

Я покачал головой.

– Нет, гораздо большее счастье – то, что Анна не помнит, что творил бхута, находясь в ее теле. И, надеюсь, не вспомнит никогда и проживет счастливую жизнь.

– Спасибо вам, Дориан, – она крепко сжала мою ладонь.

* * *

Назад мы возвращались сквозь метель и туман, но на сердце было тепло.

– Я думаю, не стоит ли мне пригласить их