холмом. Скорее уж небольшим бугром в сотню ярдов высотой, выступавшим из моря грязи. Мощные деревья лишились листвы, но выстояли в пожаре, не в последнюю очередь благодаря ротангам, опутывавшим их стволы.

На ветках сидели птицы. Какаду, аргусы, калао, избежавшие огня. Похоже, они до сих пор не пришли в себя, поскольку даже не попытались взлететь при приближении людей. Что ж, ужин им был гарантирован. Малайцы и ассамцы, заправские охотники, не упустили подвернувшуюся возможность запастись мясом, пока негрито и даяки разбивали лагерь. Загремели выстрелы, посыпался дождь из подстреленных птиц.

Сандокан, Янес и Тремаль-Наик поднялись на самую вершину – осмотреть окрестности. Везде, куда ни глянь, была вода. На ее поверхности колыхался толстый слой пепла.

– Сандокан, это настоящее наводнение, – сказал Тремаль-Наик.

– Так и есть.

– И вода все прибывает, – добавил Янес. – И есть кое-что удивительное, чего я не понимаю.

– Что же? – поинтересовался Сандокан.

– Почему уровень воды повышается так медленно? Мы идем вот уже два дня, а нам все еще едва по колено.

– Эту тайну тебе может раскрыть лишь Теотокрис. У меня есть подозрение, что тут замешано какое-то коварство.

– Какое?

– Не знаю. Однако чутье подсказывает мне, что все это выйдет нам боком.

– Тычемся, словно слепые кроты…

– В Ассаме было не лучше, – напомнил Сандокан. – Однако там мы своего добились.

– Ты прав. В конце концов, война есть война.

Аромат жаркого возвестил им о том, что еда скоро поспеет. Птичьи тушки, насаженные на штыки, хорошо ли, плохо ли, но обжаривались. Детишки без устали вращали импровизированные вертелы. Запивать мясо пришлось кое-как процеженной мутной водой, к великому сожалению Янеса, успевшего пристраститься к отборным винам из царских погребов.

Стоянку решили продлить на сутки. Отдых и сон на твердой земле без страха захлебнуться должны были восстановить силы отряда.

– Спите вволю, – велел Сандокан, сомневавшийся, что им удастся выбраться из затопленной низины раньше чем через тридцать-сорок часов.

Этот приказ был выполнен с огромным удовольствием. Люди проспали много часов, открывая глаза лишь для того, чтобы перекусить остатками жаркого.

От даяков по-прежнему не было ни слуху ни духу. Казалось, разбойники просто сгинули или, что вероятнее, устраивали последние оборонительные рубежи на берегах Кинабалу. Уровень воды продолжал медленно, но неуклонно расти. Ее глубина теперь составляла добрый фут с лишним.

– Давайте-ка уходить, пока тут все не затопило, – сказал Сандокан Янесу и Тремаль-Наику. – Да и еда кончается. Скоро придется лопать друг друга. Слишком уж много у нас ртов, которые нужно кормить.

Колонна гуськом спустилась с холма в низину. Двигаться стало куда тяжелее, чем прежде, землю развезло. Впереди, прощупывая палкой путь, шел один из негрито. Не успели они прошагать и четверти часа, как он вскрикнул и отпрянул назад. Сородичи кинулись было к нему, но тот замахал руками и заорал:

– Стойте! Не приближайтесь! Отравленные стрелы…

Авангард в ужасе застыл, а Сандокан и Янес бросились к разведчику. Негрито поднял левую ногу и расширившимися от ужаса глазами смотрел на капли крови, выступившие на пятке. Он поднял взгляд на командиров и сдавленно проговорил:

– Не надо туда, оранги.

– Почему? – спросил Сандокан.

– Даяки утыкали землю дротиками, наверняка отравленными. Я уже чувствую смерть…

– Нам нечего бояться, мы в сапогах.

Малайский Тигр подхватил негрито и перенес туда, где толпился авангард. Вождь, едва взглянув на раненого, безнадежно махнул рукой.

– Ты знаешь какое-нибудь противоядие? – спросил у него Сандокан.

– У анчара нет противоядия, оранг. По крайней мере, мне оно неведомо. Ему конец.

– Имейся у нас крепкий алкоголь, можно было бы попытаться его спасти, – задумчиво сказал Сандокан. – Несколько раз именно так мне удавалось вылечить моих людей, получивших отравленную стрелу. Помнишь, Янес?

– Да. Но те раны были легкими царапинами. В любом случае тут нет даже глотка тафии[67]. Несчастный…

Двое малайцев держали раненого на руках. Смерть его была близка. Он уже потерял сознание и весь трясся, словно в лихорадке. По телу пробегали судороги, рот широко раскрылся, будто несчастного тошнило. Ему оставалось жить всего несколько минут.

Страшный яд анчара, который даяки для верности смешивают с соком гамбира, быстро поражает нервную систему, вызывая тетанические спазмы. Как и от яда кураре, применяемого бразильскими дикарями, от него нет противоядия. Судя по всему, действующее вещество обоих ядов – некий растительным алкалоид в сочетании с не изученной пока кислотой и красителем.

Мрачные люди молча сгрудились вокруг умирающего, который не прекращал биться в судорогах. Из его груди вырывались свистящие хрипы, дыхание сделалось прерывистым.

– Несчастный, – беспомощно повторил Янес.

Вдруг раненый вздрогнул, еще шире разинул рот, так что у него щелкнули челюсти. Глаза вылезли из орбит, и он обмяк.

– Мертв, – вздохнул Сандокан. – Я бы предпочел, чтобы беда случилось с кем-то из моих людей. Они со мной давно и знали, на что шли.

Малайский Тигр повернулся к вождю. Тот выглядел совершенно бесстрастным. Не исключено, что лесной народ был знаком с ядом упаса куда лучше малайских пиратов.

– Возьми полдюжины человек, отнесите мертвеца на холм и похороните, чтобы хищники не сожрали тело. Мы вас подождем.

– Хорошо, оранг, – ответил вождь.

– Что будем делать? – спросил Янес, когда похоронная команда удалилась. – Если дно здесь утыкано отравленными дротиками, значит дальше идти могут только мои ассамцы. Остальные босы.

– Похоже, именно этого грек и добивался своим маневром.

– А если все-таки в обход?

– Нам неизвестно, где расставлены стрелы. Как мы их обнаружим под водой?

– Никак, – сказал Тремаль-Наик.

– Тогда остается одно. Возвращаться и ждать, пока вода не спадет, – пожал плечами Янес.

– Куда возвращаться?

– Да хоть на тот бугор.

– Чтобы умереть с голода?

– Твоя правда, Сандокан.

– У меня появилась другая идея…

– Говори.

– Срубим десяток деревьев и соорудим мостки. Мы уже не раз так поступали.

– Продвижение сильно замедлится.

– Ничего, доберемся до надежной земли и поднажмем. И потом, я не спешу усаживаться на трон. Главное, отомстить за смерть родных.

– И ты за них отомстишь.

– Даже не сомневайся. – В зрачках Сандокана блеснул зловещий огонек. – Я слишком долго ждал этого дня.

Двое малайцев держали раненого на руках. Смерть его была близка.

– Не завидую я озерному радже, – проговорил Тремаль-Наик, поглядывая на пиратского капитана.

– Хорошо, брат, – кивнул тому португалец. – Поступай, как знаешь. Я ведь тоже не тороплюсь возвращаться в Ассам. Благо моя Сурама терпелива и понимает, что ее белый сагиб обязан помогать старым друзьям. В конце концов, принц я или не принц? Черт возьми, я – махараджа и волен делать, что хочу!

Через четверть часа отряд возвратился на холм, вполне заслуживавший звания островка. Во всяком