– Полностью ушла под воду, даже кончика мачты не видать.

Янес пожал плечами и засмеялся:

– В конце концов, рани богата.

– Да и ты тоже не бедняк, – заметил Малайский Тигр.

Отступлением на вершину руководили Тремаль-Наик и Каммамури. Все прошло как нельзя лучше, поскольку враги после окончательного разгрома все куда-то разбрелись. К полуночи триста с лишним человек добрались до лагеря вместе с внушительным грузом боеприпасов. Во время боя не был потерян ни один ящик.

Всю еду, которая только нашлась, сразу отдали новым бойцам – им это было необходимо после тяжелого перехода, длившегося четверо суток. Сандокан, Янес, Тремаль-Наик и старик-малаец проверили дозор, выставленный в ущелье, малость перекусили и уселись под аттапом на военный совет.

Даяки потерпели поражение, но поход еще не завершился. До озера оставалось больше двухсот миль. Требовалось пересечь большую, поросшую густой травой равнину, на которой отряд могли поджидать новые, еще более опасные приключения. Янес, редко терявший чувство юмора, откашлялся и взял слово:

– Итак, собрание генерального штаба объявляется открытым. Господа военачальники, мы несем ответственность за исход всей кампании. По крайней мере, так принято говорить среди европейских генералов.

– А ты никак тоже среди них ошивался? – усмехнулся Сандокан.

– К твоему сведению, генералом был мой дражайший дедушка. Мы, де Гомейра, – род воинов. Мои предки защищали границу Португалии от нашествия испанцев. А я, как ни крути, тоже де Гомейра.

– Помню, Янес, помню. И что же нам посоветует генеральский внучок?

– Я бы последовал по пятам отступающих даяков и обрушился на озерного раджу, прежде чем тот успеет собрать оборону.

– Однако мы не знаем, действительно ли охотники за головами отступили.

– А что им тут делать? Брать Кинабалу штурмом? Теотокрис подобной глупости не сделает, особенно теперь, когда к нам прибыла подмога и мы удвоили количество спингард. Ставлю свою корону против ржавого криса, что еще до рассвета мы увидим дым костров на юге. И очень далеко на юге.

– Хорошо сказано, – одобрил Тремаль-Наик, лениво попыхивая трубкой.

– Посмотрим, – уклончиво сказал Сандокан. – Мы покинем Кинабалу лишь после того, как убедимся, что даяки отходят к озеру.

– Это правильно, – кивнул Янес. – Как доберемся до озера, если, конечно, доберемся, будем держать новый совет.

Сандокан поднял голову. Его черные глаза, в которых еще не угас воинственный огонек, так и сверлили португальца.

– Сдается мне, братец, ты боишься угодить в засаду на этой равнине.

– Не буду отрицать.

– Однако у нас теперь большой отряд.

– А если чертов грек припомнит Ассам и снова затеет с нами ту же игру? Сгорим ведь заживо в страшном пожаре. Трава совсем высохла под солнцем.

– Погоди-ка.

Сандокан выглянул из-под аттапа, послюнил палец, поднял руку, подержал немного.

– Нам везет. Дует западный ветер. Ну-ка, Каммамури, – крикнул он, – возьми сто человек и живо подожгите траву в низине. Зачем нам самим гореть и задыхаться, если можно подпалить даяков? Пусть побегают от огня. Так мы избежим участи быть поджаренными, точно бабируссы и…

– И светлая им память, – прервал его Янес, зевая. – Все, кончаем болтать. Нас ждет отличная ночь.

– А ты разве не хочешь полюбоваться морем огня? – спросил Тремаль-Наик. – Такое не каждый день увидишь.

– Хорошо, уговорили. Выкурю еще папироску. А вы набивайте свои трубки. Эх, жаль, нет глоточка чего-нибудь эдакого, пусть бы напиток перегонял сам Вельзевул!

– Ошибаетесь, сеньор Янес, – хитро сказал Самбильонг, еще не привыкший к высокому титулу своего товарища по странствиям. – Моя фляжка полна брема, и преотличнейшего!

– Запасливый ты наш! – умилился португалец. – Если надумаешь перебраться в Ассам, назначу тебя придворным виночерпием.

– Индия – замечательная страна, но я предпочитаю Малайзию, сеньор Янес, – ответил старый пират, протягивая ему флажку.

– В таком случае можешь стать главным чашником нового озерного раджи. Я прав, Сандокан? Ты же не откажешь мне в этом маленьком капризе?

– Могу назначить его хоть полковником, как Каммамури, – рассмеялся Малайский Тигр.

Вскоре к небу потянулись клубы дыма, стирая из виду верхушки деревьев, росших на склоне горы. Каммамури пустил пал. Огонь, подхваченный крепчавшим западным ветром, быстро побежал по равнине.

– Сандокан, а мы сами-то не подкоптимся? – забеспокоился Янес. – Как бы здешние джунгли не занялись.

– Не займутся. Почва слишком влажная. К тому же ветер не в нашу сторону.

Все, даже утомленные люди Самбильонга, собрались на каменной гряде, не желая пропустить захватывающее зрелище. И оно того стоило! Сквозь дым тут и там пробивались алые сполохи. Казалось, по равнине потекла река раскаленной лавы. Лизнув небо, извивающиеся языки пламени тут же рвались в клочья. Ветер, по счастью, теснил их на восток. Вскоре перед зрителями раскинулся целый огненный океан.

Высокие травы, высушенные солнцем, горели, точно спички, корчась и разбрасывая вокруг искры. Пламенеющее полотнище колыхалось, разгоняя ночной мрак. Мириады искр падали на землю, зажигая новые огни.

Испуганные пожаром животные сломя голову бежали прочь. К югу пронеслось, топая, оглушительно трубящее стадо слонов вперемешку с носорогами, которые и думать забыли о том, чтобы поддеть на рог своих вечных врагов.

Небо окрасилось заревом, напоминавшим северное сияние. Пожар разрастался, удаляясь от Кинабалу. Однако жар был до того силен, что людям на вершине приходилось то и дело утирать пот и прикрывать глаза.

– Настоящий ад, – прокомментировал Янес. – Отдельный ад для даяков. Хотелось бы мне посмотреть, как наш грек, подтянув штаны, драпает со своим воинством. Если огонь его настигнет, мы с вами сможем вздохнуть спокойно.

– Увы, не настигнет, – покачал головой Сандокан. – Они бегут во всю прыть.

– Хорошенькую же свинью мы подложили Теотокрису!

– И твоему китмутгару заодно.

– При этом сами счастливо избежали той же участи. Уверен, грек не преминул бы повторить то, что сделал в ассамских джунглях.

– Признаться, в глубине души я тоже этого опасался. Сухая трава наводила на неприятные мысли.

– Все, пусть себе горит, а нам пора спать. Спектакль не дошел и до второго акта, но я предпочитаю улечься на мягкие свежие листья и закрыть наконец глаза.

Оказалось, что многие, в том числе Самбильонг со своими людьми, уже давно храпят, выводя рулады на манер органных труб. Сандокан и Тремаль-Наик, последовав совету Янеса, присоединились к нему под аттапом.

Между тем бушующий пожар уходил все дальше на восток, к великому озеру. С неба, точно черный снег, падал пепел. Верховой ветер изредка доносил до плато на горе и охвостья огня, что доставляло людям в лагере мало удовольствия.

Огонь не потух и на следующий день. На горизонте можно было разглядеть стену дыма, свидетельствующую о том, что пламя продолжает свой всепожирающий марш. Равнина, засыпанная горячим пеплом, дышала зноем. О том, чтобы спускаться, нечего