— Что принести вам выпить? — улыбнулся ей Филипп и повернулся к бару.

Как только он удалился за пределы слышимости, Рейна схватила меня за плечи.

— Ты видела этого мужчину? — требовательно спросила она. — Ты его видела?

Я высвободилась.

— Он муж Китти Кавано.

— Погибшей женщины? — выдохнула Рейна, рука ее с алыми ногтями порхала над бархатистым обширным пространством декольте.

Я не могла угадать, информация о том, что Филипп — вдовец жертвы преступления, усилила его привлекательность или оттолкнула от него.

— Погибшей женщины, — подтвердила я. — И не очень-то увлекайся. Он источает очарование, как слизень…

Мать поджала губы.

— А мне показалось, он приятный человек.

Я кивнула, извинилась и удалилась, думая, что моя мать сочла бы очаровательным и Джеффри Дамера.[33] Если бы он купил ее последний CD.

Джейни стояла в гостиной, прислонившись к камину, и болтала с Филиппом. Одна рука небрежно покоилась на каминной полке. Когда я посмотрела в ту сторону, он приподнял ее локон, держа его между пальцами, и они оба рассмеялись.

Я заметила, как мускулы на икрах Лекси Хагенхольдт напряглись и сократились. Наша Лекси найдет как потренировать мускулы, даже сидя на месте.

В восемь тридцать я была готова поздравить себя с хорошо выполненной работой. Дом был полон, оба бармена заняты, официанты сновали в толпе с подносами, полными закусок.

И соседи, и политики вроде бы нашли общий язык, невзирая на то что все политики были демократами, а наши соседи, по моему мнению, таковыми не являлись.

В восемь пятнадцать торжественно вошли дети. Бен подхватил Сэма на левую руку, Джека — на правую и обходил гостей, уделяя мальчикам больше внимания, чем те видели от него за целый месяц. Софи попросила, чтобы ей налили газированную воду в бокал для шампанского, и отказалась возвращаться наверх.

— Здесь так весело! — заявила она, сидя на коленях у дедушки. Затем дочь откинула голову назад и хихикнула, явно подражая тете Джейни. Она даже обвязала ленты для волос вокруг щиколоток.

— Я знаю, милая, и все так рады видеть тебя, но уже поздно…

Софи отмахнулась от меня величественным жестом.

— Рейна говорит, что все самое интересное всегда происходит после десяти часов вечера.

— Ну, что ж, это интересная точка зрения, но твоя мамочка полагает, что половина девятого очень хорошее время для чистки зубов и подготовки ко сну.

— Ах, Кейт, ну пусть она останется еще немного, — вмешался мой папа.

Рядом с его стулом была лампа, и в ее свете я заметила, как поредели его волосы.

— Я подержу ее, а вы спокойно веселитесь, — сказал он, держа Софи на коленях.

Я вздохнула, проинформировала Грейси об изменениях в программе и отправилась общаться с гостями, прихлебывая красное вино из бокала, пробуя закуски с подносов, которые проносили мимо, наблюдая краем глаза за Дельфиной Долан и поджидая, когда она окажется в одиночестве. Правда, принимая во внимание ее наряд и то мужское внимание, которое он ей обеспечил, я не была уверена, что Дельфина окажется в одиночестве хотя бы на минуту.

Еда была вкусная, правда, немного тяжеловата. После того как я съела кусочек копченой лососины, немного паштета, несколько крошечных оладушек и три порции грибного супа с шерри, меня затошнило.

Но у меня было свое боевое задание. Когда Кевин поцеловал жену в щечку и направился к бару, я начала действовать.

Дельфина сидела у огня в кресле с мягкими подлокотниками, скрестив статные ноги. Ее темные волосы были начесаны, глаза сильно подведены, и она выглядела слишком изысканной для нашего консервативного, чистенького пригорода. Я понаблюдала, как она играет с ломтиком лимона в своем напитке, потом оперлась на руку заостренным подбородком.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — ответила она.

— Могу я принести вам что-нибудь?

— Нет, спасибо, — произнесла Дельфина, покачав головой и вежливо улыбаясь. — Все замечательно.

Я облизала губы, надеясь, что на них осталось хотя бы немного блеска, который я почти весь стерла, и наклонилась к ней:

— Я знаю, что вы с мужем дружили с Китти.

Она кивнула. Ее лицо в форме сердечка было симпатичным, даже когда она хмурилась, но взгляд был встревоженным.

— Вы с Китти много времени проводили вместе?

Она с любопытством посмотрела на меня.

— Я хочу сказать, что мы с Джейни, моей лучшей подругой, каждое лето стараемся съездить куда-нибудь вместе.

Вру. Каждое лето мы планируем совместную поездку, но всегда что-нибудь случается — или кто-то из детей заболевает, или Бен занят на работе, — и в конце концов ничего у меня не получается.

— Пусть даже у меня уже дети, а у нее нет, мы стараемся поехать вместе. Отправляемся в горы или на пляж… Но я знаю, что Китти не любила оставлять своих девочек.

Дельфина постучала бокалом для вина по безукоризненно белоснежным маленьким передним зубам. Этот звук, этот еле слышный звон, прозвучал во внезапно затихшей гостиной чистым звуком колокольчика. Глаза ее наполнились слезами.

— Все говорят, что Китти была очень хорошей матерью. Но она была еще лучше, — произнесла Дельфина.

Но я так и не узнала, что Дельфина думала о Китти, поскольку одна из официанток, хорошенькая девушка с рыжими волосами, затянутыми в «хвостик», тронула меня за плечо.

— Миссис Боровиц, ваш телефон звонил.

Я извинилась и подоткнула телефон под ухо.

— Алло?

— Я послал тебе подарок.

Я заспешила вдоль по коридору, мимо ванной комнаты, к двери в подвал, которую плотно закрыла за собой, и в темноте со свистом пронеслась вниз по ступенькам.

— Ты не должен звонить мне сюда, — прошипела я.

— Я попытался связаться с тобой телепатическим способом, но он не сработал. Как вечеринка? — спросил Эван Маккейн.

Я пошарила по стене в поисках выключателя и услышала хлопок — две из трех лампочек перегорели.

— Нормально.

Его голос был низким и интимным.

— Жаль, что меня там нет.

— Да, тебе бы понравилось. Просто самая крутая гулянка века. И мне пора возвращаться к гостям.

Я потуже обернулась шалью.

— Прекрасно, — произнес он. — Твой подарок прибудет завтра.

Я втянула воздух, воображая, что же такое Эван Маккейн пришлет мне.

— Ежегодные альбомы выпускников Хэнфилда. Два для тебя и два для меня. Я подумал, что мы можем посмотреть, не встретим ли там знакомых.