— Но почему я, Лютор? Почему не какой-нибудь крестьянский сын — ребенок, который был бы благодарен тебе за все, что ты мог ему дать?

— А ты, значит, не благодарен? Я сделал из тебя человека, с которым нельзя не считаться, отличного воина. И ты мне за это не благодарен?

— Но ведь именно твоими руками я был привезен сюда и отдан этой мегере в пожизненную каторгу. Ты отнял меня у любящей матери… и вручил Гедде!

— Но я сделал из тебя сильного мужчину, Роланд.

— Мой брат тоже сильный мужчина, хотя его вырастили любящие родители. А ты, Лютор, лишил меня всего!

— Я любил тебя.

— Да ты не знаешь, что такое любить!

— Ты не прав. — Лютор был сражен. На минуту он замолчал, но потом тихо заговорил, и в его глазах можно было прочесть боль:

— Я просто не знаю, как это делается, но действительно люблю тебя, Роланд. И всегда любил, как родного сына. Я сделал тебя своим сыном.

Усилием воли Роланд заставил себя забыть о жалости и продолжить допрос:

— Но почему именно меня?

— У де Серни было два мальчика, два наследника, рожденных одновременно, а у меня — ни одного. Мы приехали в Анжер вместе с герцогом Ричардом. Увидев барона и его жену с близнецами на руках, я почувствовал, что это несправедливо. Я даже не строил планов кражи. Мною руководил порыв, идея пришла неожиданно. Нельзя сказать, что меня грызла совесть, Роланд. У них были двойняшки. После твоего похищения у де Серии оставался сын. У них — один и один — у меня. Я скакал два дня и загнал лошадь, чтобы привезти тебя прямо сюда.

— Боже! — Роланд воздел руки к небесам. — Ты же не имел права, Лютор!

— Знаю. Я вторгся в твою жизнь и изменил ее. Но послушай. Я не прошу тебя о прощении, потому что, если бы мне пришлось повторить это, я бы, не задумываясь, так и сделал. Ты необходим Монтвиллю, — добавил он другим, как будто немного придавленным голосом.

— Я не стану его господином после тебя, — с горечью ответил молодой человек.

— Нет, Роланд, ты не можешь так поступить. Я посвятил почти половину жизни тому, чтобы сделать из тебя здешнего хозяина. Ты мне не родной сын, но никому больше я не смогу оставить Монтвилль.

— Мне он не нужен.

— Значит, ты готов бросить его Терстону? — злобно спросил Лютор. — Ему наплевать на здешних людей, на землю, на лошадей, которых мы оба с тобой любим. Ему нужно только побольше собственности, как можно больше. Своими жалкими вылазками он однажды разозлит герцога Ричарда, и тогда Монтвилль будет раздавлен. Ты хочешь, чтобы все это случилось?

— Довольно!

— Роланд…

— Я сказал, хватит! — крикнул Роланд, вскакивая в седло. — Я должен подумать, Лютор. Не знаю, смогу ли теперь, после всего, что я услышал, находиться рядом с тобой. Мне надо подумать.

Вскоре рыцарь уже входил в свои покои, и воздух его комнаты, напоенный присутствием Брижит, словно целебным бальзамом пролился на его душевные раны. Прежде его личная комната не была тем местом, куда приятно возвращаться, но с тех пор, как здесь появилась она…

Девушка нетерпеливо разглядывала лицо любимого. Роланд вздохнул, поник плечами и опустился на стул, избегая ее испытующих глаз.

— Не знаю, Брижит, — тихо промолвил он. — Я не могу простить ему и не знаю, что делать.

— Вы сражались?

— Только на словах.

— И что он сказал?

— Как ты и предполагала, он страстно желал иметь сына. — Роланд уткнулся лбом в ее руки и вдруг жалобно взглянул на подругу. — Господи, как бы мне хотелось, чтобы то был не я!

Тронутая столь глубоким отчаянием, Брижит опустилась на колени и обняла его. Она молчала, а Роланд нежно гладил ее золотистые волосы.

— Ах ты, маленькая моя драгоценность. И что бы я без тебя делал?

Плотно затянутые бычьими пузырями окна уже осветились первыми лучами восходящего солнца, когда шаги Роланда разбудили Брижит. Слабое пламя масляной лампы отбрасывало мерцающий свет по всей комнате — сальный фитиль уже почти весь сгорел.

Брижит приподнялась, опершись на руку, и волосы золотым дождем рассыпались по ее плечам.

— Ты так и не заснул? Роланд остановился.

— Нет, — и снова зашагал взад-вперед по комнате.

— Тебе плохо? Может быть, я могу помочь? Рыцарь подошел к кровати и сел на край, спиной к Брижит:

— Мне надо решить все самому. Речь идет о Монтвилле, а не о Люторе. Он все еще хочет, чтобы я стал здешним хозяином.

— Почему это тебя так озадачило? Разве ты только сейчас узнал, что когда-то станешь господином Монтвилля?

— Уезжая из дома шесть лет назад, я от всего отказался и вообще не собирался возвращаться, но по первому зову приехал обратно. Теперь мне снова приходится принимать решение.

— Все очень просто. Вспомни хорошенько Ты стремился порвать отношения с Лютором, но, как только стал необходим Монтвиллю, вернулся домой. Опасность все еще не миновала. Ты сам прекрасно понимаешь, что нужен здесь. Нельзя же бросить все на произвол судьбы, зная, что от тебя многое зависит.

— Готов поклясться, ты колдунья, — поглядев на девушку через плечо, сказал Роланд.

— Ты никак не можешь отделить Монтвилль от Лютора, Роланд, и в этом вся сложность. Но все-таки они не одно и то же. Хозяин уйдет, поместье останется, и ему снова понадобится сильный властелин.

Роланд растянулся на кровати рядом с Брижит.

— Но Лютор здесь. От этого никуда не денешься. Если я уеду теперь, когда Монтвилль стоит перед войной, то навсегда утрачу права на него. Но если останусь, то неизбежно вместе с Лютором. И я не уверен в том, что смогу это пережить. Я хотел убить его, Брижит, вызвать на решающий, смертный бой. Не знаю, что меня остановило. Может быть, ты и твои слова. Но оставшись, я рискую подвергнуть себя непосильному испытанию.

— Кто знает, чем и когда мы рискуем? — рассудительно произнесла Брижит и положила голову ему на грудь. — Пусть время решит твои проблемы, Роланд. Надо просто остаться и быть готовым к тому, что произойдет. Если дойдет до предела, за которым твоя обида окажется сильнее всего остального, и ты почувствуешь, что обязан убить Лютора или уехать, тогда уезжай. А сейчас оставь все как есть. Сдержи свои чувства и останься. Разве не этого ты хочешь в глубине души?

Роланд повернул к себе лицо Брижит и губами нежно прикоснулся к ее губам.

— Я же говорю, что ты колдунья.

Через несколько часов, когда молодые люди уже были в большом зале, туда вбежал дозорный и промчался прямиком к Лютору. Он сообщил хозяину замка о приближении неприятельской армии:

— Терстон из Мезидона не стал дожидаться конца зимы. Он идет сейчас!