Я: Мы можем гулять в школе. Если ты наконец согласишься разговаривать со мной открыто, не прячась.

Кай Вашингтон: Секретная миссия окончена, помнишь? Теперь мы можем быть друзьями. Я даже могу сидеть с тобой за одним столом на ланче.

Я: Просто друзьями?

Кай Вашингтон: Не нравится слово «френд», добавь к нему «бой».

Я: Мы так и не определились.

Кай Вашингтон: А мне нравится, что мы не определились. Твоя спальня на фасадной стороне?

Я: Да???

Кай Вашингтон: Отлично. Принимай.

Жуткий грохот заставляет меня вскочить. Сердце на мгновение замирает. Я смотрю в окно, а в стекло бьются мелкие камешки. Потом вдруг наступает тишина. Я выбираюсь из постели, прижимаюсь к стеклу лицом, заслоняю ладонью глаза и вглядываюсь в темноту.

На нашей передней лужайке стоит Кай. Рядом лежит на снегу велосипед. Кай машет рукой, и я поднимаю раму и высовываю голову.

– Бросаешь камни в окно? Не очень оригинально.

Слышу внизу его смех, он разносится эхом в ночи и залетает в мою комнату.

– Как и подъем по цветочной решетке, – откликается Кай и вроде бы даже подмигивает, а уже в следующий момент я вижу, как он ставит ногу на цветочную решетку на углу нашего дома. Там полно колючек, но они не мешают Каю подниматься, и он делает это быстро и ловко. Забирается на крышу веранды, выпрямляется, осторожно балансируя на ветру, и идет к окну. Опускается на колени, так что его голова оказывается в нескольких дюймах от моей, и улыбается.

– Привет, Несси.

– Вы – сумасшедший, Капитан Вашингтон! – Я смеюсь, хватаю его за руку и тащу в комнату. Он протискивается в окно, приземляется, встает и отряхивается. – Тебе нельзя здесь быть!

– Тем не менее я здесь! – На нем джинсы и теплая куртка, а на руках перчатки – впервые за все время оделся по погоде. – Не хотел нарушать нашу традицию видеться каждый день. – Он снимает перчатки, засовывает их в карман куртки и смотрит на серебристые часы на запястье. – Эти сутки закончатся через три часа, так что пришлось поспешить. Ехал на велике по тротуарам, один раз даже упал и, возможно, растянул – а возможно, нет – лодыжку.

У меня теплеет на сердце, как было прошлым вечером, когда мы обнялись за кухонным столом. То же ощущение комфорта и безопасности. Как бы я хотела испытывать их всегда. Я обнимаю Кая, опускаю голову ему на грудь, прижимаюсь щекой к холодной куртке.

– Я тоже скучала по тебе. Как же так случилось, а? Мы познакомились всего лишь неделю назад, а мне уже не хватает тебя, когда ты не рядом.

– А ты знаешь, что это значит?

Я чуточку отстраняюсь и смотрю на него снизу вверх.

– Нет. И что это значит?

Уголки его губ тянутся вверх. Он тоже смотрит на меня, потом касается большим пальцем подбородка и тихонько шепчет:

– Это значит, что ты, возможно, тоже влюбляешься в меня.

– Может быть, ты и прав. – Я приподнимаюсь на цыпочки и целую его в холодные губы. Он такой легкий, невинный и чистый, этот поцелуй. Мы стоим совершенно неподвижно, и только мои губы касаются его губ. Тишина звенит в ушах, и сердце глухо колотится в груди. Я закрываю глаза и кладу руку поверх руки Кая, той, что держит мой подбородок, и он целует меня в ответ. Мы отстраняемся на секунду и открываем глаза, чтобы посмотреть друг на друга. Его глаза сияют теплом, какого я не видела раньше.

– Кай… – Я сжимаю его руку, и он поднимает мой подбородок. Мы стоим так близко один от другого, и никто не хочет сделать шаг назад. – Я не уверена, что готова к… отношениям.

– А никто и не говорит об отношениях. Мы – напарники. Партнеры. Сообщники, – говорит он с улыбкой и смотрит мне в глаза, в самую их глубину. Я пытаюсь встать на его точку зрения и обнаруживаю, что эти самые отношения уже не выглядят какими-то пугающими. Кай и я – идеальная команда. Какими и были все это время. Его пальцы скользят по изгибу моего лица и вплетаются в волосы. Он целует меня, и я чувствую, как его губы ломаются в озорной усмешке.

– Капитан и Несси против всего мира.

Шесть месяцев спустя

– Ванесса Мерфи, – объявляет директор Стоун, и я поднимаюсь с места.

Ноги замлели от долгого сидения, и теперь, поднявшись, я чувствую себя немного неуверенно. Иду за Брюсом Манро по центральному проходу. Справа и слева море лиц моих одноклассников, хотя большинство их в мою сторону уже не смотрят. Они устали – кто-то чистит ногти, кто-то опустил голову на руки. Я их не виню – мы сидим здесь уже больше часа.

Я поднимаюсь на сцену, взволнованно шагаю по ступенькам и прохожу мимо продолжающего зачитывать имена директора Стоуна, чей гортанный голос эхом разносится по выставочному центру. Окидываю взглядом тысячи свободных мест и представляю, как это будет выглядеть завтра, когда здесь все заполнят. Сейчас нам не нужно пожимать руку директору Стоуну, потому что это только лишь репетиция. Настоящая выпускная церемония пройдет завтра.

Я схожу со сцены на противоположной стороне – за мной следует Бриттани Нельсон – и направляюсь к своему месту мимо сидящего во втором ряду Ноа Диаса. Меня он, впрочем, не замечает, потому что пытается воспользоваться телефоном и сделать это так, чтобы его не засекли учителя-волонтеры, следящие за ходом репетиции. Уже одно его присутствие можно считать чудом, потому что, как всем прекрасно известно, до выпуска его дотащили за уши. Некоторое время назад Ноа отстранили от занятий за курение «травки» на территории школы. Он потерял престижную футбольную стипендию, посещает сейчас местный колледж и лишь по счастливому совпадению обстоятельств получил разрешение прийти завтра на выпускную церемонию. Ему не позавидуешь.

Я тянусь за Брюсом Манро к своему ряду и, обессиленная, падаю на стул. Пока что – если только от нас не потребуют повторить все еще раз – большего от меня не требуется. Слушаю имена вызываемых. Самое плохое во всем этом – алфавитный порядок списка. Это означает, что Кай Вашингтон значится в числе последних. Вытягиваю шею, пытаюсь отыскать его в толпе, но в нашем классе четыре сотни учащихся, и если я его не вижу, то потому, что он, скорее всего, в самых задних рядах.

Директор вызывает Мэдисон Роуми, и я закатываю глаза, заметив, как она выскакивает из своего ряда по другую сторону прохода. Волосы и макияж у Мэдди в наилучшем виде, и, глядя на нее, можно подумать, что сегодняшняя репетиция – это и есть настоящая выпускная церемония. Голова высоко поднята, улыбка идеально скромная, словно Мэдди и выражение лица тренировала дома перед зеркалом. Я слышу, как стучат ее каблучки, когда она идет к сцене, и улыбаюсь, когда она пожимает руку директору Стоуну, хотя сегодня это не обязательно. Просто Мэдди считает, что все нужно делать правильно. Ее активность, ее оптимизм заразительны, и хотя мы не станем лучшими подругами, я, наверно, буду скучать по ней. Она отправляется в Стэнфорд, потому что… а куда же еще! На ланче в кафетерии Мэдди присаживалась иногда к нашему столику, но никогда не задерживалась, потому что всегда спешила, ведь у нее так много друзей и нужно никого не обойти вниманием. Она несколько недель подтягивала Кая по английской литературе, а однажды даже впустила нас с ним в учительскую, о чем мисс Хиллман так и не узнала.