Я понимала, что это рискованно. Рик разложил все по полочкам: деньги вернутся ко мне не скоро, а в случае разорения фирмы я вообще все потеряю. Тофер же… ты не представляешь, какой он. Сплошное обаяние. Умеет внушить, будто ты для него важнее всех, будто он печется исключительно о тебе, а для твоих денег не найти рук надежней. В общем, я остановила выбор на акциях. Тогда мне казалось, что Тофер щедр со мной. Проявляет заботу… — Я не отрываю взгляд от пламени, его язычки отпечатываются на сетчатке моих глаз, норовят выжечь воспоминания, но безуспешно. — Тогда я не знала того, что знаю сейчас: Тофер считал, что в случае разногласий данная ситуация сыграет ему на руку, что он сумеет нажать на меня и получить мой голос.

Я замолкаю. Говорить почему-то становится трудно. Хорошо, когда можно облегчить душу. Эрин умеет слушать, и я словно вскрываю нарыв — из него наконец выходит гной, который копился с той ночи. Только это еще и больно. Я сглатываю, ощущаю, как пересохло в горле, и в голову приходит идея.

— Давай я приготовлю чай? — говорю.

— Что? — недоверчиво переспрашивает Эрин.

Ее удивление понятно: посреди моих откровений вопрос звучит не к месту.

— Чай. Не знаю, как ты, а я очень хочу пить.

— Чай? — повторяет она, словно слышит слово на иностранном языке; затем неуверенно смеется. — Чай… это здорово. Я бы с удовольствием выпила.

Мы дружно хромаем в кухню, где я отыскиваю две чистые чашки, а Эрин достает чайник и пакетированный чай.

— Молока, увы, нет, — сообщает она, подставляя чайник под кран. — Вчера закончилось.

Ждем, пока наполнится чайник, однако звука текущей воды не слышим. Тут я вспоминаю — и Эрин, судя по лицу, тоже.

— Трубы, — объясняет она очевидное.

— Наберем снега?

— Н-наверное…

Тон у Эрин нерешительный, она не хочет покидать шале. Ничего удивительного, я тоже не горю желанием. Мы обе понимаем, что при выходе на улицу одна из нас получит шанс запереться внутри. Вторая же, оставленная снаружи, скорее всего, замерзнет насмерть. Впрочем, перед входной дверью намело много снега, и если все организовать правильно, то покидать шале никому не придется.

— Давай ты откроешь дверь и постоишь возле нее с чайником, — предлагаю я. — А я наберу снега из сугроба.

Эрин кивает, на лице читается благодарность за то, что я взяла на себя более опасную роль. Сугроб перед дверью высокий, из шале так просто не выйдешь, нужно на этот сугроб вскарабкаться, поэтому вытолкнуть кого-то из двери на улицу было бы крайне трудно, но все-таки возможно.

— Спасибо, — говорит Эрин.

Мы топаем в фойе, где она открывает покореженную входную дверь. Я вгрызаюсь ложкой в плотно утрамбованный снег, откалываю куски и сую в чайник, который держит Эрин. Вскоре мы обе дрожим от холода, зато наполняем чайник до верха и, заперев двери, возвращаемся в гостиную, к яркому огню. Эрин пристраивает чайник на печь, мы отогреваем руки у стеклянной дверцы.

— Ты говорила… — подсказывает Эрин, когда чайник начинает шипеть и вздыхать. — Акции?

Ее слова возвращают меня к реальности. Я нащупываю в кармане пустой пакетик из-под снотворного. Обдумываю, что нужно сделать.

Снуп ID: LITTLEMY

Слушает: не в сети

Снупписчики: 10

Поиски чайника, добыча снега, приготовление чая… Будничные мелочи позволили ненадолго выкинуть мысли об опасности из головы, но, когда вокруг нас смыкается тишина, я вновь ощущаю тяжелое дыхание страха на своем затылке. Лиз молчит — взгляд пустой, лицо непроницаемое, руки протянуты к огню, — и это молчание почему-то пугает сильнее любых речей. Что у нее на уме? Она ищет выход из положения? Или просто думает о том, что натворила?

Чайник негромко шипит. Лиз в кресле не двигается, наблюдает за чайником, одну руку тянет к печи, другую держит в кармане. Я не выдерживаю:

— Ты говорила…

Лиз поднимает голову. Смотрит на меня оценивающе, шуршит в кармане полиэтиленом. В тишине звук разносится очень громко. Ну же! Если Лиз сейчас не заговорит, я закричу.

Она с трудом сглатывает и возобновляет рассказ.

— Акции. Да. В общем, мне двадцать два года, я акционер перспективной компании, и Тофер с Евой начинают относиться ко мне почти по-человечески, я ведь инвестировала в их дело. Получила, правда, всего два процента. Даже доли Рика и Эллиота куда выше моей. Тем не менее я — акционер! И вот через несколько дней после подписания бумаг должна состояться вечеринка в гламурном лондонском баре — не помню, по какому поводу. Кажется, для обсуждения сотрудничества с одной стриминговой компанией: условия, взаимовыгодные услуги и прочее…

Лиз умолкает. Сейчас что-то будет. Не знаю, что именно, но она определенно собирается с духом — видимо, для перехода к неприятной части повествования.

— Они поспорили, стоит ли брать меня на вечеринку. Помню, Рик сказал: «Представляешь, как это отразится на нашем имидже?» Он, конечно, не догадывался, что я слышу. Разговор происходил в кабинете Евы, и я подслушивала по селекторной связи. Ева ответила: «Ради бога, Рик, тоже мне бином Ньютона! Я смогу привести ее в порядок. Она теперь одна из нас, спасибо Тофу, и почему бы ей не выглядеть соответственно?» Затем добавила: «К тому же Норланду такие нравятся. Он любит молоденьких». Поэтому я не удивилась, когда перед мероприятием Ева пригласила меня к себе домой и предложила позаимствовать у нее наряд на вечер, сказав, что она в курсе, что после вложения денег в «Снуп» я ограничена в средствах. Под таким соусом это звучало логично и даже по-доброму, но я знала правду.

Ну, Еву ты видела. Знаешь, какая она. В ее джинсы, наверное, смогут втиснуться лишь две-три женщины во всем Лондоне. Однако мы что-то как-то подобрали, Ева меня накрасила, и по прибытии в бар, когда нас познакомили с руководителями другой компании… не знаю… я и правда почувствовала себя настоящим снупером. Ева представляла меня не своей помощницей, а «Лиз, миноритарным акционером», со мной общались уважительно, и постепенно я начинала верить, что вот оно — вот жизнь, которую я ждала. Обычно я почти не пью, а в тот вечер… Я пила. Пила много… много коктейлей… и…

Вскипевший чайник шипит и плюется. Лиз осторожно наполняет чашки, кладет в каждую чайный пакетик.

Я принимаю предложенную мне чашку, тайком изучаю содержимое. Не хочу усугублять подозрительность Лиз, хотя, учитывая судьбу Эллиота, с моей стороны было бы глупо не проверить. Талая вода мутновата, ее начинает подкрашивать выделяющаяся из пакетика заварка, однако дно видно, и там определенно ничего нет. Никаких таблеток.

— И? — мягко подбадриваю я.

Лиз отводит взгляд, и я добавляю:

— Извини. Не хочу выпытывать. Если тебе неприятно…

— Нет, — с нажимом произносит она. — Все нормально, честно. Я… удивительно, мне даже легче от рассказа. Я просто давно об этом не думала. Мы все крепко напились. Почему-то — не помню, как так вышло, — я уехала из бара с Евой… и одним из директоров партнерской компании. Нас было трое. Тофер тоже собирался с нами, я точно помню, он сел в такси, по дороге передумал и попросил водителя его высадить. Мы приехали в Пимлико, боже мой, до чего красивый район, такой фешенебельный… и дом — потрясающее здание, многоэтажное, наверху балкон с видом на реку… — Лиз сквозь меня рассматривает какую-то невидимую картину. — Мы поднялись на верхний этаж, на балконе директор налил всем шампанского, мы немного поболтали, потом Ева удалилась в ванную.