– Я все улажу, – услужливо ответил Порох. – Уверен, ее родственники не имеют никаких претензий и будут очень рады, если историю замнут.

– Так, ну что же, – провозгласил Михасевич. – Завтра ты мой самый важный друг. После Юлианы, разумеется…

Я, потащив за собой обескураженного профессора, вышла из палаты. Хватит с меня атмосферы взаимного самовосхваления – прямо как на Двадцать пятом съезде Коммунистической партии Герцословакии!

Артисты в коридоре уже вовсю обсуждали весть о том, что завтра будет вечеринка, где можно задарма напиться. Вслед за нами из палаты Юлианы вышел отец Сильвестр. Он подошел ко мне и сказал:

– Кажется, нам по пути.

Я с интересом посмотрела на священника. Я никогда не понимала тех людей, которые издеваются над собой, терзают себя обрядами, обетами безбрачия, самовоздержанием, постами и подобными ужасами. Знавала я одного молодого человека, который намеревался подстричься в монахи, – боже, что за шикарный мужчина, я едва не плакала, представляя, что великолепный человеческий экземплярец, полный плоти и крови, да еще какой, пропадет заживо в монастыре! Хотя, как я понимала, отец Сильвестр был вполне доволен жизнью, своим положением и кругом общения.

– Не хотите зайти в храм? – спросил он меня и профессора, когда мы вышли на улицу. – Я раньше тоже был человеком с очень сложным отношением к богу. Но в один поистине прекрасный момент понял, что призван навсегда уйти из мирской жизни. Конечно, есть монастырь, где полностью отрешаешься от забот и суеты, но мне хотелось спасти не только себя, но помочь и другим спастись.

Тирлим-бом-бом, да священник рассматривает меня как потенциальный объект спасения. Не обижать же беднягу, не говорить ему, что мой образ жизни, с точки зрения церкви, без сомнения, порочный, вполне меня устраивает. Я как-то попробовала поститься и не потреблять мясо, это, уверяла меня одна знакомая, помешанная на соблюдении обрядов, должно было принести в мой бренный организм легкость и чистоту, но вместо ожидаемого «очищения» в моем животе на вторые же сутки забурчало и заклокотало, на этом эксперимент бесславно закончился.

– Вы верите в то, что человек убивает из-за влияния сил зла? – задал вопрос любопытный профессор кислых щей.

– Я верю в то, что человек совершает добро по милости божьей, – ответил отец Сильвестр. – Вы все о той легенде про тень Каина. Каин, убивший брата Авеля… Было бы нелепо сваливать все грехи на врага рода человеческого. Конечно, темные силы никогда не упустят возможности заполучить душу, но… В современной церкви очень много тех, кто не верит ни в бога, ни в дьявола. Мне кажется, что человек сам ответственен за то, что творит. Иногда легче прикрыться именем сатаны, чем признать – это я совершил грех, я сам, и никто меня не принуждал к этому! – Помолчав, он добавил: – Поэтому я и служу в Варжовцах. Тот, кто хочет сделать карьеру и получить приход в большом городе, должен слушать начальство. А что думаете вы? Что, по-вашему, толкает человека на преступление? Точнее, на убийство, один из тягчайших грехов?

– Не знаю, – протянула я. – Может быть, все дело в обстоятельствах. Просто обстоятельства так сложились, что пришлось убить… Всегда есть выбор.

– Вы думаете, что Юлиане грозит опасность? – спросил нас священник. – Мне кажется, вы ищете опасность не там, где она таится на самом деле. Человек должен бояться не чего-то извне, а самого себя. Своих мыслей, желаний, поступков. Марк Казимирович и его супруга сделали очень много для церкви и нашего городка, я им благодарен, поэтому хочу помочь…

– Кажется, в помощи они не нуждаются, – ядовито заметила я.

– Мы все нуждаемся в помощи, – нравоучительно ответил отец Сильвестр. – Зайдемте в мой храм…

Мы проследовали за священником внутрь церкви. Я была здесь уже один раз, тогда в храме было пусто. Теперь отца Сильвестра ждало несколько человек, видимо, прихожан.

Не желая дожидаться, пока священник освободится и примется за спасение моей души, я попыталась ретироваться. Однако просчиталась: отец Сильвестр окликнул меня и мягко попросил остаться. Я стала осматривать иконы в храме. Наконец священник освободился.

– Я хочу показать вам то, что за свой счет выстроил Михасевич, – сказал он. – Кроме этого храма и часовни, он воссоздал школу иконописи. Она здесь, рядом… Там работают по старинной технике, это просто чудо, что в Варжовцах еще сохранились люди, которые помнят все тонкости того, как нужно писать иконы… Требуются особые краски, дерево. А самое важное – вера…

Мне и профессору, человеку, как и я, скептически относившемуся к церковным догмам, пришлось выслушать достаточно долгий и – каюсь! – весьма нудный монолог отца Сильвестра касательно школы иконописи.

Так настал вечер. Профессор пригласил меня в ресторан, и я согласилась. Мы рассуждали о том, что Марк странно ведет себя, и Эрик высказал вслух мысль, которая давно не давала мне покоя.

– Серафима Ильинична, сдается мне, наш режиссер устраивает праздник в честь избавления от Зои. Это похоже на языческий ритуал – богам воздают хвалу после смерти врага. Боюсь, что Марк Казимирович имеет отношение к трагическому концу секретарши Зои.

– Плевать на Марка! – заявила я и заказала еще одну бутылку вина.

Вспоминая события тех дней, я могу сказать: в воздухе сгустилось зло, и я по своей наивности или самоуверенности не замечала того, что до катастрофы всего один шаг. Я была уверена, что следующим днем покину Варжовцы и уеду в Экарест. На самом же деле события развернулись страшным образом, и до сих пор я не могу простить себе того, что не помешала этой ужасной трагедии…

Я проснулась в прекрасном расположении духа. С профессором кислых щей мы расстались далеко за полночь – о, не подумайте ничего плохого, я девушка честная и добропорядочная, мы просидели в ресторане, где предавались смертным грехам чревоугодия и злословия. Эрик оказался остроумным собеседником, который умел неподражаемо рассказывать анекдоты, в особенности, ммм… пикантные. Он проводил меня до дверей особняка, галантно приложился к моей руке и одарил тысячным за вечер комплиментом.

Ну что же, раз я была гостьей Михасевича, то остается одно – наслаждаться жизнью. Для начала я отправилась на вокзал, где взяла билет до Экареста. Иногда меня начинала терзать мысль о том, что хорошо бы все бросить, наскрести тех денег, которые у меня есть, и отправиться вот в такой провинциальный городок. Здесь тихо, спокойно, полно галантных профессоров и экологически чистых продуктов.

Тут я вспомнила мертвую Зою, Понятовскую, едва не погибшую в павильоне, маньяка, который убивает детей. Черт возьми, да этот городишко, похоже, накрыт тенью Каина, как радиоактивным облаком.

День промелькнул незаметно. Мы с профессором кислых щей побывали на пляже и в двух ресторанчиках, где продолжили пир. Ближе к вечеру мы направили стопы к особняку Михасевича.

Вилла режиссера преобразилась. Неизвестные люди в комбинезонах украшали ее гирляндами из цветных лампочек, расставляли корзины с цветами, везде сновали рабочие, декораторы, актеры.