— Сейчас, спешу и падаю… — пробормотал генерал.

— При появлении посторонних немедленно прекратите изъятие секретной документации и вызовите вооруженный наряд, — невозмутимо добавил сейф. — При невозможности совершения данных действий, активируйте механизм уничтожения. Предполагаемый разлет осколков при срабатывании механизма уничтожения — сто пятьдесят — двести пятьдесят метров. Безопасное место пребывания — триста и более метров от объекта. Желаю приятного дня!

— Батя, а он у тебя самочинно не жахнет от избытка усердия? — поинтересовался я, подавившись смешком.

Генерал только набычился на секретный агрегат и зло засопел.

Больше ценных советов не последовало. Дверца бесшумно поехала в сторону.

Упертая вредность секретного механизма, почувствовал я, словно сломала невидимый лед между нами. Я начал по-настоящему узнавать Батю, своего бывшего командарма, за которым шел и которому верил больше, чем себе. Мы все ему верили.

Да, он никогда не дружил ни с какой техникой, кроме огнестрельной и взрывающейся. На компьютер вообще смотрел, как туземный шаман на преобразователь материи. Раньше, по крайней мере…

— А теперь, Сергей, ты увидишь главную военную тайну местного отделения Службы Стратегической разведки, — сказал Чернов, оглядываясь на меня с приглашающим видом иллюзиониста-профессионала.

Сейф, наконец, распахнулся. На пустых полках (по-моему, не без слоя пыли) стояли в ряд четыре бутылки коньяка и что-то недоеденное на пластиковой тарелке.

Хороший коньяк, я такой знаю. Дорогой. Многие гурманы предпочитают его даже сортам с планеты Испаньол, которые последние полсотни лет славятся как эталонные.

— А где же тайна?

— Это и есть тайна. Что вся здешняя разведка не стоит выеденного яйца… Такая, знаешь, разведка, что член в собственных штанах будут искать с фонарями, но без всякой надежды…

Генерал подозрительно заглянул внутрь. Может быть, опасаясь механизма уничтожения?

Чернов осторожно прихватил за горлышко одну из бутылок. Покосился на пластиковую тарелку, с сомнением понюхал и брать не стал. Легонько толкнул дверцу локтем.

Та вернулась на место неторопливо и плавно, с легкостью хорошо отлаженного механизма. Замки громко и отчетливо клацнули.

— Внимание, уровни секретности восстановлены! — объявил сейф. — Корпорация «Стивен-машин» благодарит вас за пользование нашими изделиями!

— Ну и пошел в жопу… — с чувством пожелал ему Батя. Снова глянул на меня из-под кустистых бровей. — Дело в том, Сережа, что ты мне нужен, очень нужен… Поэтому разговор нам предстоит долгий и обстоятельный. И не простой, кстати. Бери стакан, садись в кресло и давай для начала глотнем с тобой коньячку…

А когда я отказывался?

* * *

— И все-таки, Батя, я не понимаю… — честно сказал я.

— Что ты не понимаешь? — хмыкнул Чернов. Помассировал квадратной ладонью свой могучий лоб, скептически покосился на меня и еще раз хмыкнул, уже отчетливее.

Коньяку мы, конечно, глотнули. Для начала. И еще добавили. Для продолжения. Скромные церемонные глотки, но генералу они пришлись кстати. Ожил и чуть-чуть порозовел щеками. Хороший коньяк.

«Да, он действительно очень устал. Что наводит на размышления…»

— Справедливости ради должен отметить, что ты, Сережа, скорее всего, ни черта не понимаешь. И в этом ты не одинок, пожалуй… Тут все переплелось, как в детективе с многосерийными продолжениями — война, дипломатия, переговоры, телепортация, следы пришельцев да еще этот ваш штрафбат, будь он трижды неладен…

— Ну, по поводу штрафбата ты мне лучше не говори ничего, — сказал я с той свободой, которую Дает совместная выпивка. — Уж с твоими генеральскими чинами и должностями — мог бы и вытащить из дерьма старого боевого товарища. Или нет, скажешь?

— Скажу, что мог бы, — подтвердил Чернов. — И пытался, хочешь — верь, хочешь — нет. Лично два раза отправлял документы на пересмотр твоего дела на самый верх, — генерал значительно вскинул глаза. — Ввиду того что капитан Киреев награжден, заслужен, участвовал, отмечался и т. д. и т. п. Главное ведь не то, за кого просят, главное — кто просит… Так что я сам был немало удивлен, между прочим. Оба раза мне возвращали документы уже через сутки с перечеркивающей пометкой «Отказать». А мне редко отказывают, можешь поверить на слово… Только потом уже я узнал, что вляпался ты, парень, гораздо крепче, чем думаешь сам. По самые уши вляпался. И даже с моими связями… — генерал картинно развел руками.

Ну да, для убедительности только слезы не хватает. Суровой мужской слезы на каменном лице железного генерала. Примерно в такой последовательности прилагательных и причастий…

В одном генерал был абсолютно прав, я действительно еще мало что понимал. Но если появился шанс разобраться, надо им пользоваться. И задавать вопросы последовательно и четко, не стесняясь выглядеть дураком. Самая удобная позиция задавать вопросы, между прочим. Дураку все всегда объясняют на пальцах и при этом неизбежно проговариваются.

— Ладно, Батя, ты хочешь сказать, что у того подполковника, которому я начистил ряшку в баре, такая большая и мохнатая лапа, что даже зам. начальника Службы Стратегической разведки разводит руками…

— А при чем тут подполковник?

— Здрасьте-приехали! Из-за этого черножопого… — Чернов (привычка разведчика!) предупреждающе кашлянул. — Хорошо, буду политкорректнее, — согласился я. — Только чуть-чуть… Итак, из-за этого черномазого я схлопотал полное разжалование и восемь лет лишения свободы, которые потом заменили штрафбатом. А ты меня спрашиваешь — при чем тут он? Интересно…

— Я же говорю — ничего-то ты, Сережа, не понял!

— Тогда объясни! А не тяни кота… За то самое, что любят кошки…

— Хорошо! — Чернов сильно хлопнул кулаком по раскрытой ладони, словно окончательно на что-то решился. Тоже знакомый жест, его, характерный. — Начнем с самого начала, Кир. Ты что же, до сих пор полагаешь, что тебя, боевого офицера-десантника, упекли в штрафбат за то, что дал кому-то по морде у стойки?

— Не только у стойки, я его еще и по полу повалял, — слегка поидиотничал я.

— С чем тебя и поздравляю, — пробурчал Батя. — А вспомни, чем ты занимался непосредственно перед этим? Ничего в голову не приходит?

«А ведь приходило, между прочим, — подумал я. — Пусть как версия, пусть в порядке бреда, но крутилось в голове… Ай-яй-яй…»

Непосредственно перед дракой в баре я со своими разведчиками принимал участие в экспериментах по телепортации. В качестве подопытных кроликов, если быть точным. И потом улизнул с закрытой военной базы в город нажраться. Потому что из всего моего взвода целым остался только я один, а в живых — шестеро, да и те на положении инвалидов.

— Значит… — я вскинул глаза.

— Вот именно, Сережа, — подтвердил Чернов. — Тебя не осудили, а ликвидировали. Изолировали, можно и так сказать. Как свидетеля и участника эксперимента на людях. Тем более — неудачного эксперимента, со многими человеческими жертвами. Это победителей не судят, а проигравших — как раз берутся судить все кто попало. Что характерно, совершенно беспроигрышное занятие — судить проигравшего… Правительство проводит эксперименты на людях, красиво звучит? В духе общественного согласия? Представляешь, что было бы, если бы эта информация каким-нибудь образом просочилась?