Эйва, дрожа с головы до ног, поднялась.

У камина стоял лорд Скиннер, сжимая в руках отломанную ножку стула. Зеркало перед ним было покрыто сеткой трещин. Кусок стекла вывалился из рамы и при падении на пол распался на мелкие осколки, на прощание испустив что-то вроде еле слышного человеческого шёпота.

Обломки стула выпали из рук лорда Скиннера. Лицо его цветом напоминало сухие листья.

– Вот и всё, – прошептал он одними губами.

Мистер Боунз пошатнулся и проговорил:

– Зачем?

Лорд Скиннер покачал головой. От этого движения с его головы посыпались выпадающие волосы.

– Я устал, – пробормотал он. – Устал постоянно жить в страхе. Я прошу у вас прощения, мисс Харкурт.

Он встретился взглядом с Эйвой – и она снова на миг увидела в старике мальчика с искажённым от страха лицом, залитым слезами бессильного гнева. А потом лорд Скиннер тихо осел на пол и начал на глазах съёживаться и дряхлеть. Его волосы быстро побелели как снег, кожа сморщилась и покрылась старческими пятнами. Через секунду и волосы, и кожа истлели, остались только серые кости, а следом исчезли и они, и на ковре осталась только груда золотистой ткани – пустой домашний халат.

Мистер Боунз испустил отчаянный крик. Но страшным он больше не был – он стал просто отражением испуганного мальчика, которое тот ненароком оживил. И как любое отражение, он не мог существовать сам по себе. Он протянул на пару секунд дольше своего хозяина, а когда от зеркала отвалился ещё один крупный осколок, мистер Боунз угас, сперва обратившись в скелет, потом в тень скелета, а потом – в ничто.

Первым из них всех в себя пришёл Мэтью.

– Эйва! – Он бросился к сестре и заключил её в объятья, настолько крепкие, что она снова чуть не задохнулась.

По лицу девочки струились слёзы.

– Всё хорошо. А теперь можно мы просто пойдём наконец домой?

– Мы ещё не закончили наше дело, – вмешался Хоуэлл. Он сжимал в пальцах пишущее перо. – Мы с тобой – всё ещё хранители Той Самой Книги.

Он провёл по Книге ладонью. Её желтоватые страницы по углам побурели, словно резко состарились. Книга умирает, подумала Эйва. Но они с Хоуэллом могли это исправить. Они могли оживить зеркала, и тогда Книга, созданная из той же самой магии, снова вернётся к жизни.

Да сбудется написанное, вспомнила Эйва. Вот она, на самом деле, их главная задача – переписать договор.

Эйва протянула руку к перу – и тут же отдёрнула её.

– Нет. Я не могу. Что, если мы сделаем ещё хуже? Я причинила уже достаточно зла, мистер Боунз говорил правду.

– Ты не причинила никакого зла, – возразил Хоуэлл. Он почесал кончик острого уха, глаза его сияли. – Послушай. Ты не украла мою магию – просто магия у нас теперь общая. И с её помощью мы можем делать то, что не под силу никому другому. Мы можем возвращать к жизни зеркала. А ещё мы – хранители Той Самой Книги, то есть хранители Договора. Без тебя я не стал бы ни хранителем, ни открывателем зеркал.

Глаза Эйвы наполнились слезами, и она смахнула их, чтобы лучше видеть.

– А если ты думаешь, что без тебя я был бы более свободным и счастливым, – добавил Мэтью, – то это полная ерунда. Без тебя я был бы всего лишь одиноким.

Он потянулся и взял за руку Люнетт.

Все смотрели на Эйву с такими выражениями лиц, будто верили в каждое сказанное слово. Девочка удивлённо обнаружила, что улыбается в ответ.

– И что мы будем писать? – спросила она Хоуэлла.

Тот наклонился к её уху и прошептал несколько слов. Эйва кивнула и наконец взяла в руку перо. Как бы ей хотелось, чтобы жители Уайза видели их в этот торжественный момент! Но что поделаешь. Главное – что совсем скоро они в любом случае всё узнают.

– Готова? – спросил Хоуэлл.

– Готова.

И хранители начали писать.

Слова потемнели и глубоко впитались в бумагу. На миг на странице Той Самой Книги проявились строки прежнего договора, а потом истаяли.

Книга зашелестела страницами.

Чарльз Брунел провёл следующий день в «Убывающей Луне» – как, впрочем, и половина населения города. Дети радостно бегали по широким залам и коридорам особняка, хохоча и играя в салки, взрослые спорили, у кого больше прав на лучшую мебель пропавшего лорда, а городские заклинатели тем временем исследовали зеркала и пытались заставить их работать. Из нескольких сотен зеркал это удалось в отношении двух. Зеркало мистера Футера отразило лицо синеволосой девушки, которая довольно резко сообщила, что сейчас наступил переломный момент в истории и со всеми вопросами пока придётся подождать. Второе зеркало – из числа висевших в вестибюле – неожиданно открылось в странную широкую галерею, где пол усеивали груды каких-то покрывал, и испуганный зеленоволосый мальчик сказал собравшимся, что, во-первых, он понятия не имеет, что происходит, а во-вторых, совершенно ни в чём не виноват.

Процессом руководила миссис Футер, которая с тех пор, как вернула себе человеческий облик, стала куда меньше огрызаться на людей. Она бегала по всему дому, мешала горожанам растаскивать всё, что плохо лежит, и порой шикала на детей, если те вели себя слишком шумно. Но вообще атмосфера у этого дня была какая-то праздничная. Как будто случился всеобщий выходной, подумал Чарльз. К тому же туман быстро рассеивался, и преподобный Стоув доложил горожанам, что в город возвращаются туристы и что они сердятся на отсутствие свободных заклинателей, которые могли бы устроить для них весёлое магическое представление.

Чарльзу было ужасно обидно, что всего этого не видят Эйва и Хоуэлл.

– Я уверена, у них всё в порядке, – сказала ему мама.