Мое долгое отсутствие привело к тому, что я была не в курсе новой реальности, наступившей в 90-е: молодые девушки практически не заходили в отделы платьев больших универмагов, а именно там висели наши платья в Saks. Старшее поколение все еще делало покупки в этих отделах, а вот Александра и ее подруги покупали одежду в небольших бутиках. Там и произошло настоящее возрождение новой утонченной модели платья с запа́хом.

Scoop. Что бы с нами было, если бы не Scoop? Scoop был новым, очень модным магазинчиком в южной части Бродвея, в районе Сохо. Он принадлежал подруге Александры, и практически все, что там продавалось, было черного цвета, включая армейские ботинки. Но владелица Scoop Стефани Гринфилд была без ума от новых разноцветных платьев с запа́хом и просто повесила их на вешалках в витрине. Их раскупили за полчаса. Из-за огромного спроса платья было трудно застать в наличии, а вскоре и на севере города, когда Scoop открыл еще один магазин на 3-й авеню в районе Семидесятых улиц, там повторилась та же история. Везде, куда за покупками ходила молодежь, платья разлетались со скоростью света, чего не скажешь о старомодных отделах платьев, на которые мы так рассчитывали.

В начале 1998 года я наняла на пост генерального директора Сьюзан Фолк, которая до этого была гендиректором у Henry Bendel. Мы также наняли известную консалтинговую компанию, чтобы они порекомендовали, какой нам стоит выбрать канал сбыта. Сьюзан познакомила меня с молодым талантливым французским дизайнером Кэтрин Маландрино, с которой она раньше работала. Кэтрин пришла ко мне на встречу в отель Carlyle, где я жила в то время. Мы беседовали о ее профессиональном пути, и я показала ей последнюю модель платья с запа́хом с темно-зеленым камуфляжным леопардовым принтом. Она пришла в восторг и согласилась присоединиться к нашей команде.

Придумывая концепцию для презентации новой коллекции, которая состояла из новых моделей платьев с запа́хом и нескольких простых однотонных платьев с мягкой драпировкой, мы вдохновлялись старыми домами моды Парижа. Я превратила студию в гостиную, повесила там картины, огромное зеркало, поставила диван и пианино из моей старой квартиры на 5-й авеню. Примерно каждые пятнадцать минут появлялись модели в разных платьях и принимали позу, неподвижно замирая у пианино или бассейна, в то время как пианист играл композиции Джорджа Гершвина или Дженис Джоплин.

Кэтрин внесла большой вклад в развитие нашей молодой компании. На следующий год, в день, когда родилась Талита, я позировала Франческо Клементе, который писал мой портрет, и на мне было платье, дизайн которого придумала Кэтрин. Я помню, как шутила, что я теперь сексуальная бабушка, позируя для Франческо в тот день. Сейчас эта картина висит в вестибюле моей студии на 14-й улице и навсегда останется у меня в памяти как напоминание о дне, когда я впервые стала бабушкой. То платье называлось «Анджелина», у него была искусная драпировка, и оно прекрасно подчеркивало фигуру благодаря всевозможным деталям в винтажном стиле. «Анджелина» стала очень успешной моделью.

Александра стала принимать все более активное участие в работе и была потрясающим лицом компании. И хотя ей нравились новые модели платьев с драпировкой, ее тревожило отсутствие у нас четкого понимания, куда мы движемся. Она была права. Из платьев с запа́хом и новых моделей с драпировкой получилась конкурентоспособная коллекция, но у нас не было внятного плана по организации ее сбыта и дальнейшему развитию бизнеса. Консультанты, которых мы наняли, посоветовали выйти на рынок среднеценового сегмента, но для него наш дизайн был слишком изысканным. Я была сбита с толку и вся на нервах.

Тем летом по дороге в аэропорт Тетерборо в Нью-Джерси, откуда мы с Барри должны были улетать на Аляску, я сбилась с пути. Проехав съезд на аэропорт, я резко свернула, на что-то налетела, и меня развернуло обратно на шоссе, после чего я врезалась в фуру. У меня была ужасная боль в груди, и я помню, как спросила у медиков из машины скорой помощи: «Можно жить с дырой в сердце?» Выяснилось, что в придачу к восемнадцати швам, которые мне наложили на голову, у меня были сломаны пять или шесть ребер и я проткнула себе легкое. (А еще я угробила BMW Барри.)

Следующие две недели – болезненные, но при этом спокойные – я провела в небольшой больнице города Хакенсак в штате Нью-Джерси. Там были отличные доктора и такая серьезная охрана, что я решила, что со мной на этаже лежит глава криминальной группировки. Барри и дети отчаянно хотели, чтобы меня перевели в нью-йоркскую больницу, но я отказалась. Мне нравилась та маленькая больница и то, что я могу побыть одна – Хакенсак был достаточно далеко от Манхэттена, чтобы отбить охоту навещать меня. Мне нужен был перерыв. Я знала, что очень устала и запуталась, и Александр тоже это понимал. «Ты попала в аварию, потому что сама не знаешь, что делаешь», – сказал он не в качестве упрека, а скорее потому, что переживал за меня. Возможно, это замечание прозвучало слишком резко, но, я думаю, он был совершенно прав. Точно так же, как за несколько лет до этого я считала, что рак языка символизировал мою неспособность к самовыражению, на эту аварию я смотрела как на симптом отсутствия «дорожной карты» у моего бизнеса.

Ночи, проведенные в больнице, были долгими и мучительными, хотя у меня была очаровательная сиделка, с которой мы подружились. У меня осталось не так много воспоминаний от тех двух недель, проведенных на «ничейной земле», так как я не писала о них в своем дневнике. Все, что мне известно, это то, что у меня была трубка в легком, я не читала и не смотрела телевизор и неподвижно ждала, пока поправлюсь. Я поправилась. Медленно, но верно все плохое вышло из меня вместе с потом.

Я знала, что нужно что-то менять, и, как только вернулась в свои апартаменты в отеле Carlyle и обнаружила, что в спальне течет потолок, это стало спусковым крючком. «Все, с меня хватит, – сказала я себе, – я переезжаю в свою студию».

И началась новая жизнь.

На верхнем этаже каретного дома на Западной 12-й улице в соседнем с моим личным офисом помещении я обустроила чудесное жилое пространство. Я украсила его балийскими безделушками, у кирпичной стены поставила кованую кровать с балдахином, сделала большую гардеробную, которая также служила студией для занятий йогой. Я была в восторге от своего нового декора в богемном стиле, который так разительно отличался от интерьера моих апартаментов в отеле Carlyle. По утрам