– Поэтому ты решил испортить мне жизнь? – Виктория тем временем занималась самым жутким в данной ситуации делом – накручивала себя. – Поэтому ты шантажируешь меня? Поэтому ты вламываешься то ко мне в квартиру, то в офис?

– Нет, не поэтому! – Шурик тоже повысил тон. Секретарша, привыкшая к тому, что в кабинете начальства частенько кричат, и не думала вмешиваться.

– А почему?

– Да не почему! – совсем запутался Шурик.

– Перестань хамить, а то я и вправду пристрелю тебя! – проговорила Виктория.

– Восхитительно! – Шурик почувствовал, что противник в замешательстве, и перешел в наступление: – Человек, безоговорочно выкладывающий за чистоту собственной репутации двадцать тысяч долларов, собирается пристрелить честного гражданина прямо у себя в кабинете!

Что он говорит?! Что он делает?! Известие о том, что Шурик знает о шантажисте, явно утвердило Викторию в ее намерениях.

– Это уже не твое дело! – нервно сказала она. – Не переживай, твоя смерть никак не отразится на моей карьере!

И тут мое воображение зачем-то подкинуло следующий вариант дальнейшего развития событий.

Виктория зло щурится, сжимает пистолет обеими руками и хладнокровно нажимает на курок. Шурик мягко оседает обратно в кресло, охая и хватаясь за грудь. С уголка его губ вытекает алая струйка. «Убили! Убили!» – шепчу я, но, не в силах пошевелиться, продолжаю прятаться в этом проклятом шкафу. Виктория спокойно сдергивает с окна штору (наконец-то я поняла, почему в ее кабинете не висят жалюзи) и накрывает ею труп. После чего делает несколько звонков и, деловито поплевав на пальцы, размазывает у себя под глазами тушь. Через несколько минут приезжает скорая помощь.

– Ужасный несчастный случай! – сокрушенно вздыхает Виктория, протягивая коротенькому врачу с длинными рыжими усами денежные купюры, по одной вытаскивая их из сумочки.

– Ужасный! – скорбно соглашается врач.

Тело увозят.

– Я даже не представляю, как мне дальше жить! Он умер от инфаркта прямо на моих глазах, прямо в моем кабинете! – сладко шепчет Виктория появившемуся тут же полицейскому невероятно огромного роста. Тот прижимает рыдающую Силенскую к груди, страстно вздыхает и, бешено вращая зрачками, бубнит что-то о соболезнованиях.

– Он пытался нанести вред моему имиджу, я должна была обороняться! – пафосно заявляет Вика осуждающе качающему головой ангелу с фотоаппаратом, залетевшему в кабинет сквозь форточку незашторенного окна.

Ангел фотографирует Силенскую и устрашающе заявляет:

– Теперь у меня есть с чем выступить против вас на страшном суде, девушка!

– Какая сумма устроит вас за молчание, господин ангел? – вскидывает брови Виктория.

«Нет! Нет! Нет! – мысленно закричала я, мотая головой. – Я не собираюсь отдавать свое сознание всякой чуши! Этого не будет!» – приказала я мирозданию, вспомнив о своем пророческом даре. Оно и не думало подчиняться…

– Итак, ты скажешь мне, где твой сообщник? – Виктория сощурилась и взялась обеими руками за пистолет.

Без сомнения, все это происходило уже в реальности. Я подумала о тяжком бремени дара и покрылась холодным потом.

– Не могу сказать, – начал говорить Шурик.

В этот момент я не выдержала.

– Нет! Нет! Нет! – громко закричала я и выпрыгнула из шкафа.

Испугавшись, от неожиданности Виктория нажала на курок. Шурик охнул и мягко осел в кресло, прижав руку к груди. Дальнейшие события проходили как во сне.

– Он не шантажист! – орала я, забирая из рук бледной Виктории пистолет. – Он всю ночь просидел на работе! Он мой муж! Бывший муж!

– Это правда! – громко подтверждал Шурик, не отрывая руку от ставшего вдруг темно-красным пиджака.

– Врача! Скорее врача! – кричала Виктория, распахивая дверь кабинета. – Скорее врача! – повторяла она в мобильный и даже, для верности, кричала в форточку.

Виктория сорвала с окна штору и пыталась перевязать ею рану Шурика.

– Со мной все в порядке, не беспокойся, любимая, – голосом умирающего шептал Шурик, и я, понимая, что реплика обращена не ко мне, в сотый раз порывалась обидеться и уйти, но оставалась, осознавая собственную необходимость находиться здесь.

Окончательно убедившись, что бывший муж жив, а значит, мое воображение ошиблось в своем пророчестве, я подняла глаза к потолку и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, по-цирковому подняв руки, воскликнула «Ап!» и поклонилась, констатируя таким образом пространству свою локальную победу над мирозданием.

– Хорошо, что скорая сейчас приедет, отвезем тебя к психиатру, – отреагировала на мое поведение Виктория и снова склонилась над Шуриком.

– Нет, ну вас даже на полдня нельзя одних оставить! – громко выкрикнул появившийся в дверях Жорик.

– Ты?! – воскликнула я. – Вернулся?

Не вполне понимая, что делаю, я бросилась ему на шею и зарыдала.

– Зачем было вызывать скорую, когда у самих полный таксопарк? – как обычно, попытался все рационализировать бывший опер.

Одной рукой опер гладил меня по волосам, другой пытался оттащить рыдающую Викторию от раненого Шурика. Скорая помощь приехала на удивление быстро. Коротенький врач с длинными рыжими усами (все-таки мое воображение внесло свою лепту в происходящее) замер на пороге и без лишних разговоров приказал санитарам погрузить всех нас в машину. Никто не сопротивлялся.

– Запри кабинет на ключ! – зачем-то сказал Жорик Виктории.

Та не стала вдаваться в подробности и подчинилась. Если бы опер сейчас приказал ей выкинуться из окна, она, наверное, тоже повиновалась бы.

По дороге в больницу врач прежде всего попытался вколоть мне и Вике успокоительное. Мы запротестовали, пообещав взять себя в руки. Я удивилась тому, как вдруг стало тихо, когда мы обе постарались подтвердить обещание действием. После этого врач дружески похлопал Шурика по плечу, отчего тот скорчил болезненную гримасу и потерял сознание.

– Надо же! – удивленно воскликнул медик. – Я подбодрить хотел, а он… Может, не ел ничего? А может, и крови много потерял… Кто его знает!

После этого врач туже затянул на Шурике Викину штору, нацарапал что-то на выдранном из блокнота листке и вручил его Жорику.

– Это нужно купить немедленно, – сообщил он оперу.

– Я! Я куплю! – наперебой закричали мы с Викторией, выхватывая у Жорика листок.

Врач недовольно зыркнул на нас, отобрал у опера листочек и вписал туда еще пару лекарственных препаратов.

– А это купите для дам, – пояснил он Жорику и охарактеризовал выписанное лекарство загадочным: – Лечит нервы навсегда.

– Рана опасная? – наконец обрела способность здраво мыслить Виктория.

– Нет, – с большим сожалением изрек врач, – ничего интересного. Но в любом случае ранение огнестрельное, значит, полицию вызвать придется.