он поймет, что это всего лишь блеф. Итак, я спрашиваю:

— Как она?

Он откидывается назад с довольной улыбкой, потому что теперь полностью завладел моим вниманием.

— Если ты хочешь когда-нибудь увидеть ее снова, ты доставишь Вира Бестлэссона к концу месяца.

Я скрещиваю руки на груди.

— А я еще раз спрашиваю, почему ты ожидаешь таких быстрых результатов, раз это долгосрочная миссия?

Его черты твердеют.

— «Один» забрал Виктора.

Мои брови поднимаются.

— Твоего брата, — уточняет он.

— Я единственный ребенок в семье.

Плечи Криуса поднимаются, и он делает глубокий вдох через раздутые ноздри. Теперь я вижу настоящего Криуса Ванира, человека, которого я чаще всего слышал через закрытые двери, и человека, перед которым мать, похоже, не может устоять.

— Независимо от того, знаком ты с моими законными детьми или нет, они все равно твои братья и сестры, — говорит он сквозь зубы. — Кое-кто попытался добраться до меня через моего старшего, и теперь он в «Сикрофте».

Нет слов, чтобы описать, как сильно я ненавижу этого человека, но у меня нет претензий к брату, который отказался от всего в пользу карьеры врача.

— Один посадил в тюрьму того, кто стал хирургом? — спрашиваю я.

Криус кивает.

— Последствия для такой нежной души в таком месте будут катастрофическими.

Неприятно видеть его таким искренне расстроенным. Я не могу осуждать его чувства. Каждый заключенный, у которого есть хоть капля порядочности, ухватится за шанс вцепиться зубами в сына самого известного британского торговца людьми и сутенера.

Я бы поставил, что бедный говнюк продержится не больше недели.

— Зачем «Одину» похищать его, если сын даже не общается с тобой?

Криус опускает взгляд.

— Это длинная, жалкая история, но я был бы признателен, если бы ты ускорил свои планы по похищению мальчишки.

— Не могу ничего обещать, но до конца месяца сделаю первую попытку.

Криус поднимает голову и смотрит на меня глазами, сияющими благодарностью. Я сдерживаю гримасу, потому что он не играет. Этот человек может быть воплощением зла, но он действительно любит своих законных детей.

— Спасибо, мой мальчик, — говорит он. — В течение часа я пришлю бригаду уборщиков к твоему порогу.

— Скажи им, чтобы зашли через внутренний двор, — говорю я.

— Конечно.

— Еще кое-что, — я поднимаю палец. — В следующий раз, когда отправишь за мной поисковую группу, потому что я не ответил на звонок, я убью и их, и команду уборщиков.

Он кивает, но не отвечает. Я воспринимаю это как молчаливое «черт с тобой, неблагодарный сын».

Оставляю планшет на кухонном столе, не решаясь испачкать его отпечатками пальцев. Несмотря на этот нежный момент, я не верю, что Криус не воспользуется уликами, чтобы заманить меня в свою сеть.

Прихватив еще один набор снаряжения, я тащусь в маленькую душевую, которая примыкает к кухне. Феникс спит не особенно чутко, но имеет склонность бродить, если просыпается одна.

Я принимаю душ, стараясь смыть все следы крови с ног. К тому времени, как я заканчиваю, во внутреннем дворике уже ждут трое мужчин в комбинезонах и с сумками в руках. Новенькие.

Я открываю дверь и впускаю их.

— Вон там. Используйте перекись водорода на цементном растворе.

Не жду, пока они ответят, обхожу кухню и спускаюсь в подвал, чтобы проверить Феникс.

Но когда я отдергиваю черные кожаные занавески, ее там нет.

Глава 34

ФЕНИКС

«Убер» мчится по Марина Виллэдж как раз в тот момент, когда первые лучи солнца выглядывают из-за моря. Небо темно-синего цвета отражет воду, оба черные, как моя душа. Чем больше я смотрю на мрачный пляж, тем меньше вижу своими заплывшими от слез глазами.

Ускользнуть из дома профессора Сегала было легко. Он был так занят этим парнем на кухне, что не слышал, как я поднимаюсь по лестнице, собираю вещи и одеваюсь.

Должно быть, я похожа на морскую ведьму с волосами, свисающими спутанными прядями, похожими на пучки водорослей, выброшенных океаном, но это пустяк по сравнению со смятением в моем сердце.

«Еще одна из твоих блядей-извращенок»

Слова снова и снова проносятся у меня в голове, смешиваясь с единственным замечанием профессора о неприятной терминологии.

Самое худшее в этом то, что я спровоцировала отношения. Это я увидела его через витрину магазина, я заманила его грязными разговорами, я шантажом добилась сделки, и я приняла его предложение.

Так почему же мне так хреново от того, что он считает меня шлюхой?

И не просто извращенной шлюхой, а одной из многих, которых он нанимал. И нанимал, видимо, в таких количествах, что даже чужие люди говорят так, будто это часть его личности.

— Хватит, — бормочу себе под нос. — Сейчас же.

Как бы я ни старалась, не могу перестать прокручивать эти слова.

Я не проститутка. Я идиотка. Профессионал перечислил бы половые акты по пунктам и не стал брать фиксированную плату за все. Минеты каждое утро в будние дни по пятьдесят фунтов принесут до тысячи фунтов в месяц.

А есть еще извращения.

Однажды я увидела рекламу в «Красной комнате», где профессиональная госпожа брала двести фунтов стерлингов в час. И это только за то, что она помашет кнутом.

Профессиональная саба должна брать вдвое больше, потому что она подвергает себя опасности из-за подчинения и боли. И, конечно же, тот, кто ее связывает, захочет секса, чего профессиональные доминанты не предлагают. Кроме того, надбавка за ночлег, который является дополнительным сервисом, т. е. утраиваем цену.

Зубы кусают нижнюю губу, пока я делаю вычисления. Тысяча двести фунтов за выходные? Папа назвал бы меня тупой шлюхой, которая даже не может продумать контракт.

Истерический смех вырывается из глубины горла. Я совсем с ума сошла. Совмещаю практику бизнес-школы с экономикой секса?

— Ты в порядке, красавица? — спрашивает водитель.

— В порядке, — отвечаю я хриплым голосом.

— Я заметил, что ты плачешь. Неудачное свидание?

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него в зеркале заднего вида, но он уже обернулся и пялится на мои голые бедра. Я сжимаю губы, скрежещу зубами и натягиваю пониже мини-юбку.

Если сейчас он скажет, что ни один мужчина не стоит моих слез, и предложит обнять, то меня здесь нет.

— Я потеряла отца, — говорю я.

Его внимание возвращается к дороге.

— Сожалею о потере.

— А я нет.

Остаток пути мы проводим в мирной тишине. Я не вернусь к занятиям по финансам и бухгалтерскому учету до возвращения профессора Эркхарта.

Профессор Сегал для меня больше не существует.

Больше нет необходимости привязываться к мужчине, который видит во