понимаешь, все можно купить. Разные виды удовольствия, девок, любые разновидности секса, все что захочешь, на что хватит ресурсов. Так вот, я всего этого нажрался по самые ноздри, до блевотни. Отсюда фрифлай, серф и тому подобное. Уход от реальности своеобразный, я этим живу, веришь? — осторожно киваю. — Ты…развернула мою жизнь. Еще тогда, когда у тебя тачка сломалась. С таким важным видом на движок смотрела. — Ник тихо смеется.

— Ну да! — присоединяюсь. — Видел бы себя! «Ключи у тебя есть?» — передразниваю его — А я стою и умираю. Боже, какие ключи…

Шахов бегло целует меня и продолжает. Мгновенно затихаю и ловлю каждое слово.

— Потом душ, бассейн, автобус. Это все сбивало сильнее, резче. — пауза. — Моя привычная и очень удобная жизнь рушилась. Ты крутила мне мозг уже тогда. Это бесило, но и отказаться не мог. Решил, что пересплю и все. Хотя видел, что цепляю тебя тоже…- тяжело вздыхает и ищет мой взгляд. — Ведь так? — осторожно киваю — Прости, что говорю, но должен…Хочу, чтобы поняла. Колебался…тогда…но не устоял перед ебучим соблазном…И получилось то, что получилось. Прости меня! — крепче прижимает, а я замираю. — Твой крик, твои…горькие…печальные…и такие пронзительные слезы…- громко сглатывает — размазали по стенам. И тогда я понял, что попал. Не просто попал, хуже. Знаешь, почему уехал? — мотаю головой, уткнувшись ему в шею. — Ночевал бы у твоих дверей тогда. Натура…Закрывал бы гельштат…И черт знает, что бы вышло из этого. Я подумал, что тогда без шансов тебя вернуть. Близко бы не подпустила. Сука…Как мне было стыдно… Там, на океане умирал без тебя. Догадываешься почему?

— Нет. — шелест вылетает, звука нет.

— Ты другая. Тебе не нужна вся мишура, о которой выше сказал. Ты искренняя, смелая, без второго дна. Ты такая вопреки всему, наперекор, понимаешь? Я иным рядом с тобой становлюсь. То, что красивая, сама знаешь. Ты настоящая!

А я уже давно дышу с трудом. С дрожью сдерживаю рвущиеся рыдания, смыкаю челюсти плотнее, чтобы не вырвалось. Крепко жмурю веки, а влага все равно проливается горячими ручейками. Старательно гоню от себя воспоминание о том случае, оставляю только его признание. Не отвечаю ничего, просто крепче обнимаю.

— Ты говоришь, что дикарь. А как мне реагировать, когда на тебя другие посягают? М? Ты видишь, как на тебя смотрят? В клубе, в вузе, да везде! У этих тварей слюни по полу волочатся! Запомни, детка, я защищаю свое! И да…собственник, потому что мне принадлежишь. Была бы воля, привязал бы к себе и не отпускал. Моя! Ты всегда моя! Смирись! — вот так всегда, следом вылетает суровое приказание.

Но сейчас смиряюсь!

— Ник! — незаметно утерев слезы, встречаю его взгляд — Извини за выходку. Это…ревность. — щеки вспыхивают румянцем — И я тебя тоже люблю. Очень-очень! Сильно-пресильно! И пусть что такой. Мне нравится. — утыкаюсь снова ему в шею.

— Ну наконец-то, думал не скажешь. — облегченный вдох в волосы.

— А ты не зли! — черт меня за язык дергает.

— Да твою ж…Что за изжога мне досталась!

— За твою разгульную жизнь! Плати! — заткните меня кто-нибудь!

— Романова! Не начинай! — гремит Шахов. — С тобой невозможно серьезно!

— Ник, прости, — иду на попятную. — Несет. Я иногда тоже дурею.

— Я тебе в следующий раз в любви признаюсь, когда кляпом рот заткну, чтоб ядом не поливала.

— Угу. Я согласна. Люблю. — тянусь поцеловать. — Спокойной, товарищ Шахов! Разрешите отойти ко сну?

— Надрать бы сейчас тебе! Спокойной!

Прижимаюсь к несносному Нику. Оплетаю его со всех сторон. Блаженно зеваю и засыпаю. Мой.

Мой Шахов и больше ничей.

А я его!

39

Когда у тебя в жизни все идет хорошо, то обязательно через какое-то время наступит адовый пиздец. Проверено не единожды.

Но пока…Все зашибись. Месяц безудержный, стремительный. Закумареный страстью неудержимого секса, новых ощущений, и последующих всех событий, обильно политых острыми эмоциями. Я на кайфе! На дичайшем расслабоне по всем фронтам. Постиг дзен, оседлал волну, покорил стихию, ну что там еще к этому присовокупить можно, хз. Я просто переживаю самый мировецкий период в моей жизни. Вроде так.

При этом моя Щепка не дает расслабиться до конца, чтобы раствориться и осадка не оставить. Держит в едва ощутимом напряге. Хоть и понимаю, что не денется никуда. Вроде знаю, что в руках у меня, что нравлюсь, что вызываю дрожь на ее шелковой коже, но в закоулках души есть опасения. Какие…черт их знает. Даже себе не могу объяснить. Даже себе.

Она дает мне абсолют альфы и омеги. Миропонимание изменилось. Оглядываясь назад, вкуриваю, что все — тлен. Бессмысленная ебля перестала вести за собой и занимать мысли. Все было от скуки, наверное. Владел всеми атрибутами славной мажорной жизни: тачки, развлекухи, абсолютный доступ во все сферы, короче оставалось одно, чтобы не приелось веселиться дальше — ловить вершины в постели. Мало было одной, пёр двоих. Нравилось. Таскало так, что сам себя не помнил. Преследовал исключительно свое удовольствие. На тех, кого трахал, было положить.

Моя Романова жжет так, что сил не остается. Да ладно, остается — правда только доползти до кровати. Выжимает так, что ноги заплетаются, но я никогда не признаюсь, еще чего не хватало. Как она там меня называет — воин Маори, ну так вот они без устали, если что. Ненасытная стала, как и я. Учится легко и быстро. Сама такие штучки начала придумывать, что удивляюсь порой. Жадная, вечно безбашенная до наших вывертов. Бомбит от ее тела, от ее самой так выворачивает, что жутко становится. Подсел, пиздеееец! Не могу допустить, чтобы о ком-то другом думала. Подпаливает череп от таких мыслей, но об этом тоже молчу.

— Ник, я пройдусь до кафе? Тебе что взять? — поднимается Лена с лежака.

— Загорай, я сам. — быстро подрываюсь.

— Нееет. Я сварилась. Сама пойду. Ну,