равнодушно пожал плечами и положил вилку на стол, — Ну и кроме того, кто тебе сказал, что попади на твоё место кто-то другой, обосрался бы меньше.

— А…

— Во-вторых? — Бернард откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки, — Ты слишком много на себя берёшь. Годфри сам виноват в собственной смерти. Он прекрасно осознавал, чем всё закончится, когда вместо мотыги взял в руки меч. А если не осознавал, значит был ещё большим дураком, чем ты. Но это тоже — его проблемы.

— Что-то ты меня совсем запутал. То я — дерьмовый командир. То бойцы сами виноваты в том, что я их угробил.

— Это хорошо, — улыбнулся сержант, — Значит мы почти добрались до сути. Не пойми меня неправильно. Я очень ценю тот факт, что ты переживаешь за жизни своих солдат. Это значит, что ты не будешь рисковать ими понапрасну из-за собственной прихоти. Однако если ты и дальше хочешь быть нашим командиром, тебе придётся уяснить три вещи.

— Весь внимание.

— Первая, — Бернард начал загибать пальцы на руке, — Ты командир, а не добрый папочка. Ты платишь этим отбросам общества именно за то, что они рискуют шкурами, выполняя приказы. Если кто-то из них подохнет — именно за это он и получал своё жалованье.

— Звучит довольно цинично. Не думаю, что люди оценят отношение к ним как… к расходному материалу.

— Так и есть, — пожал плечами сержант, — И это вторая вещь, которую тебе следует уяснить. Командиру надлежит быть циничным. Это уже твоя плата за то, что ты слаще других жрёшь и дольше прочих спишь. У тебя нет права на сомнения, сожаления и прочее дерьмо, которым ты сейчас пытаешься забивать себе голову. По одной простой причине — сомнение приводит к промедлению. А любое промедление на поле боя — впустую потраченные жизни твоих бойцов.

— А это уже звучит парадоксально.

— Потому, что ты меряешь крайностями. Но об этом чуть позже. Третья вещь, которую тебе следует уяснить — у тебя нет права показывать свои сомнения на людях. Это подрывает их боевой дух и отбивает желание следовать за тобой. В конце-концов люди идут за тем, кто знает куда он движется и движется, а не жуёт сопли, рассуждая, а правильно ли он поступил.

— Но ведь тогда он будет наступать на одни и те же грабли. Снова и снова, пока не расшибёт себе лоб.

— Опять крайности, — покачал головой сержант, — Во всём хороша мера. Золотая середина, я бы сказал. И если ты хочешь быть хорошим командиром, то тебе предстоит нащупать её по всем трём вопросам. А пока не нащупал — не забивай себе голову ерундой и не пытайся взваливать на плечи больше, чем можешь унести.

— Делай, что должно, и будь, что будет? С этого, наверное, и надо было начинать, — ухмыльнулся я, однако сержант в этот раз остался совершенно серьёзен.

— Ты сам должен был прийти к этому выводу, — кивнул Бернард, — Рад, что это случилось так быстро. А теперь, если ты закончил мотать сопли на кулак и снова отрастил яйца, будь добр, поведай, что же всё-таки произошло.

На мгновение над столом повисла тишина. Я прикрыл глаза и проанализировал ощущение. Стало действительно легче. Конечно кошки всё ещё скреблись где-то на задворках сознания, но всё-таки… Сержант очень хорошо разложил всё по полочкам. В конце-концов они сами выбрали меня командиром. А многие — сами напросились ко мне в отряд. Силком никого не волокли. Да и уйти каждый из них может в любой момент. Так что я и правда похоже слишком загнался. Мальчики уже большие. Сами могут нести ответственность за последствия своего выбора.

— На нас напали. Те же уроды, что и в Риверграссе. Должно быть дошли до столицы сушей, — я взял кружку с квасом и сделал крупный глоток, а затем снова поманил к себе служанку. Теперь, когда с моральными терзаниями было покончено, пустой желудок вновь дал о себе знать.

— Сколько их было?

— Две дюжины. Хотя, наверное даже две с половиной, — пожал плечами я, — Во время боя — некогда было их считать. А после — уже и незачем.

— И вы их всех уделали? Потеряв одного человека? — Бернард удивлённо посмотрел на меня.

— Не мы, — я покачал головой и взял поднос из рук вернувшейся официантки. На ужин была тушёная капуста с крупными кусками мяса. Не слишком изысканное блюдо, однако моему жаждущему подношений желудку было уже глубоко плевать на то, насколько изощрённую еду в него накидают, — Орден их перебил.

— Это уже не столь важно, — ухмыльнулся сержант бросив на меня снисходительный взгляд, — Всё-таки ты действительно дурень. Любой другой на твоём месте прыгал бы до потолка от радости. Мы разменяли три десятка на одного человека. Сбросили погоню с хвоста, по крайней мере на какое-то время. А может и насовсем — если их наниматели решат, что посылать за нами второй отряд для них слишком накладно. Это лучший, сука, исход, из всех возможных. Прикинь сколько было бы потерь, еслиб они нагнали нас вдалеке от столицы и клинков святош? Вот то-то. А ты сидишь с такой рожей, будто весь день дерьмо ложками наворачивал.

— Может ты пойдешь и ей объяснишь, что это был лучший исход из всех возможных, — скривился я, кивнув на дверь, — Уверен, ей от этого станет куда как легче.

— Сама проревётся, — пожал плечами сержант, — А через пару дней начнёт подыскивать себе новый член. Я тебя удивлю, но бабы — куда более разумные существа, чем мы с тобой. По крайней мере те из них, кто выбрал профессию маркитанток. Редко какая блядь будет морочить себе голову такими понятиями, как долг, честь или совесть. Их заботят куда более приземлённые вещи — достаток, жопа в тепле и уверенность в завтрашнем дне. И если этот мужик не может ей их обеспечить по причине собственной смерти, то она просто пойдет искать нового. Так что не слишком то забивай себе голову этими крокодильими слезами. Она ревёт не по человеку, а потому, что потеряла его защиту и доступ к его жалованью.

В этом тоже наверняка была доля правды. Правда эту тему развивать мне не хотелось совершенно. Не стоит судить людей, не побывав в их шкуре.