Хэсина замерла, услышав голос Лилиан.

– Дай ей время, – раздался голос Цайяня. Хэсина подошла к двери, но, услышав его следующие слова, отшатнулась назад. – Рано или поздно правда ее сломит.

Кровь Хэсины заледенела.

– А что, если нет? – спросила Лилиан. – Что, если она решит, что может все исправить?

Лед растаял. Теперь в венах Хэсины пульсировал жар.

Они разговаривали про нее.

– До этого не дойдет, – сказал Цайянь. Хэсина не стала слушать дальше. Она распахнула створки двери и ураганом влетела в комнату.

– Прекрасно! – радостно воскликнула Лилиан. В ее голосе не слышалось ни капли вины. – Теперь у нас есть еще одна голова. Поможешь мне решить, что делать с ученицей.

Хэсина прищурилась.

– С ученицей?

– Да. Ее зовут Паньлин. Ты же ее помнишь?

– Нет.

– Ничего страшного. Это не помешает тебе помочь. Дело вот в чем: она влюбилась в поэта, который считает себя ну таким уж особенным – хотя на самом деле у него таланта не больше, чем у осла. Но проблема в другом. – Лилиан перешла на шепот: – На самом деле он уже женат и просто ее обманывает.

Обрывок разговора, подслушанный Хэсиной, хорошо вписывался в эту историю. Кроме одной детали.

Она обернулась к Цайяню.

– Ты ее знаешь?

– Он ее более чем знает, – ответила Лилиан за брата. Она ущипнула Цайяня за щеку, и тот, к изумлению Хэсины, покраснел. – Вот почему я не могу позволить ей слепо довериться этому надменному ослу.

– А, – проговорила Хэсина. Нужно было сказать что-то еще: она в первый раз слышала, чтобы Цайянь влюбился не в книги, а в живого человека. Но она всего лишь произнесла: «А» – еще раз. Ее накрыло облегчение, а затем на смену ему пришел стыд – как она могла их в чем-то подозревать?

– Просто скажите ей правду, – наконец добавила она.

– Это не так-то просто, – отозвался Цайянь. – Правда причинит ей боль.

Лилиан вздохнула.

– От вас двоих нет никакой пользы. Я разберусь со всем сама. А пока что, может быть, ты расскажешь нам о своем новом стиле? – Она махнула рукой в сторону рюцюня Хэсины. – Знаешь, есть более простые способы покрасить ткань в коричневый.

В коричневый? Хэсина опустила взгляд и увидела, что ее юбки покрывает слой грязи. Чтобы объяснить это, нужно было объяснять и все остальное. Тогда ей пришлось бы упомянуть о нынешнем состоянии отца и его теоретическом бессмертии, а также о яде, предназначенном для того, чтобы его убить, и о его жене, которая это совершила.

Слова подталкивали друг друга, желая сорваться с губ Хэсины. Она хотела выпустить их. Но только не здесь, где их разговор могли подслушать служанки.

– Пойдемте в кабинет отца, – прошептала она, как будто боялась, что тайны, которые она хранила внутри себя, загорятся от слишком громких слов.

Румянец сошел со щек Цайяня, а Лилиан выпрямила спину. Близнецы последовали за ней по лабиринту коридоров. Когда они зашли в кабинет отца, Хэсина закрыла двери на засов. Акира стал с ней рядом, и она призвала на помощь всю свою храбрость, прежде чем снова повернуться к близнецам лицом.

Труднее всего было начать. Стоило ей открыть рот, она уже не могла остановиться. Когда Хэсина закончила, ей показалось, что она стала в десять раз легче – легче и обнаженнее. Вот так. Теперь у Лилиан и Цайяня были все причины, чтобы отвернуться от нее. Она приходилась им сестрой – но не по крови. У Хэсины не оставалось выбора, кроме как принять своего отца. Но у близнецов этот выбор был.

Лилиан нахмурилась, и Хэсину охватил ужас.

– На-На… ты сегодня случайно не прикладывалась к кувшину с вином?

– Я не пьяна и не страдаю галлюцинациями. Я видела все своими собственными глазами. – А еще слышала биение его сердца и чувствовала его дыхание.

– Это правда, – сказал Акира, чем заслужил ее благодарный взгляд.

Хэсина посмотрела на Цайяня. От его молчания у нее перехватывало дыхание. Цайянь не любил легенды и суеверия, и именно он, а не Лилиан, мог отмахнуться от ее слов.

– Если вы говорите, что видели все это, я верю вам, – наконец произнес он.

Лилиан вздохнула.

– Только ради тебя, На-На, я тоже готова поверить в детскую легенду.

Хэсина снова могла дышать, но от благодарности она лишилась дара речи.

Цайянь начал расхаживать по кабинету, задумчиво прижав кулак к подбородку.

– Почему вы подозреваете вдову короля?

– А почему бы мне ее не подозревать? – Хэсина слишком долго оправдывала мать. Теперь она смотрела фактам в лицо. Разве можно было ее за это винить?

– У вас есть доказательства?

– У меня есть яд.

– Но можете ли вы доказать, что его подсыпала именно она?

– Я все еще пытаюсь определить состав налета, которым покрыт кубок, – проговорил Акира.

Ураган мыслей, бушевавший в голове Хэсины, улегся. Она кивнула. Если состав налета совпадет с компонентами золотистого газа из пузырька, они смогут доказать, что яд подсыпали именно в этот кубок. Потом останется лишь выяснить, откуда он взялся. Тот, кто принес кубок королю, станет их первым настоящим подозреваемым.

Но прежде чем все это произойдет, Мэй предстанет перед судом.

– Мне нужно прервать слушание.

Лилиан подошла к своему любимому топчану, но не легла на него.

– Как?

Раз Хэсина совершила измену, чтобы начать суд, она могла совершить еще одну, чтобы его закончить. Но теперь, когда механизм закона пришел в действие, ей было не под силу его остановить.

Она присоединилась к Цайяню и стала мерить комнату шагами вместе с ним. Оказавшись у книжных полок, она внезапно остановилась. Все это время она думала не в том направлении.

Новых измен не требовалось.

Она могла просто признаться в той, которую уже совершила.

– Я могу доказать народу, что суд изначально был незаконным.

– Как…

Хэсина обернулась к Лилиан.

– Ся Чжун, – выдохнула она. – Если мы объявим, что он выбрал Акиру намеренно, слушание будет закрыто.

Лилиан моргнула.

– Но ведь тогда он заявит, что это ты его заставила? Я обеими руками за то, чтобы раздавить этого слизняка, но только если это не повредит тебе.

– Она права, – сказал Цайянь. – Он этого не стоит, миледи.

– Ты хочешь сказать, что Мэй тоже этого не стоит? И все другие, кого обвинят после нее? – Хэсина говорила все громче по мере того, как ее страхи разрастались. – Дело не в Ся Чжуне. Я не могу просто отойти в сторону и радоваться, что вся эта история не причинила мне особого вреда. Да, так слушание тоже закончится, но тогда его жертвой станет невинный человек.