– Ты сегодня планируешь кого-то убить?

– Всех, кого потребуется.

Она не могла понять, шутит он или говорит серьезно, и не была уверена, что хочет это знать.

Створки двери распахнулись, и Хэсина с Санцзинем мгновенно напряглись: стражи привели в зал Мэй. На ее пальцах все еще были бинты, а на бежевой тюремной форме – пятна грязи, но волосы военачальницы были заплетены в аккуратную косу. Когда стражи подтолкнули ее к платформе, в глазах Мэй сверкнул вызов.

Следующим должен был войти представитель Мэй. Хэсина заерзала на стуле, не спуская глаз с огромных дверей. Наверняка в этот раз Ся Чжун выбрал еще менее компетентного студента.

Но створки двери оставались закрытыми. На платформу поднялся председатель совета.

– На прошлом заседании суда произошел беспрецедентный случай: представитель обвинения взял на себя обязанности представителя защиты. Чтобы обеспечить справедливость по отношению к обеим сторонам, Совет расследований решил представить вашему вниманию подробный отчет по этому делу, прежде чем приступить к самому слушанию. Давайте вместе рассмотрим список предварительных свидетельств, – улыбнулся он Акире. – Нам бы не хотелось, чтобы вы что-то упустили.

Хэсина сжала кулаки. Значит, теперь они решили играть вот так. Они избавились от представителя защиты, чтобы председатель мог лично контролировать ход заседания. Умный ход, который наверняка противоречил «Постулатам». Хэсине не стоило удивляться – Ся Чжун чтил заветы Первого и Второго еще меньше, чем она сама.

– Я не возражаю, – невозмутимо сказал Акира. – Как и в прошлый раз, я хотел бы поговорить со служанкой, имя которой упомянуто в списке свидетелей.

На трибуну вышла молоденькая, худенькая девушка. Было видно, что она дрожит всем телом. Хотя она собиралась произнести обличительную речь, которую для нее подготовили Ся Чжун с председателем, Хэсина сочувствовала ей.

– Пожалуйста, расскажите нам то, что говорили Совету.

– Это случилось утром… – Ее взгляд заметался по залу, словно воробей, оказавшийся в клетке, а потом остановился на председателе. – Это случилось утром. Я несла завтрак в рабочий кабинет короля.

Хэсина сжала губы в тонкую линию. Вот и первая вопиющая ложь. В день смерти отца никто не приносил ему ни еды, ни напитков.

– А что именно вы несли? – спросил Акира.

– Рисовую кашу и яблочный сок. – Служанка закусила губу.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Я собиралась повернуть в коридор, ведущий к кабинету, когда она… – Служанка указала на Мэй пальцем. – Она напала на меня.

Мэй фыркнула, и служанка вздрогнула. Когда Акира подошел к низкому барьеру, разделявшему их трибуны, она вся сжалась в комок.

Акира остановился напротив нее.

– Что вы имеете в виду под словом «напала»?

– О ч-чем вы?

Акира поманил пажа, стоявшего рядом с ним.

– Прошу прощения, – сказал он, а потом схватил пажа за ханьфу и занес над ним кулак. – Она напала на вас вот так?

– Н-нет.

– Вы что, играете в императорском театре? – донесся из верхних рядов голос какого-то маркиза.

Санцзиня переполнял гнев.

– Как это можно вытерпеть? Просто выслушивать их и не отвечать?

– Да, – прошептала Хэсина. – А можно поступать еще мудрее: не обращать на них внимания.

Похоже, Акира владел этим навыком еще лучше, чем она. Он отпустил пажа и снова обернулся к служанке.

– Расскажите, как проходило нападение.

Служанка поднесла дрожащую руку к левому плечу.

– Она схватила меня за плечо и порвала мне платье.

– Вынесите уже вердикт, дянься! – крикнул один из виконтов. – Она убийца!

Санцзинь положил ладонь на эфес меча. Хэсина взяла его руку в свою и вернула ее обратно на колени брата. Если бы только она могла предвидеть, что он возьмет оружие, она бы конфисковала его до начала слушания.

Акира обвел взглядом свидетельскую трибуну, а потом подозвал пажа и прошептал что-то ему на ухо.

– Я бы хотел взглянуть на разорванное платье, – сказал он, когда паж поспешно удалился.

Ему принесли позолоченный поднос, на котором лежал рюцюнь. Как и сказала служанка, он был порван на левом плече.

Акира взял его в руки.

– Это шелк?

– Конечно! А сам-то ты что носишь? – закричал какой-то барон. – Хлопок, что ли?

Это было почти комично. Ся Чжун с председателем расщедрились и подкупили немало придворных. Но Хэсине было не до веселья.

Паж, покинувший зал по просьбе Акиры, вернулся не один. За ним шел придворный портной. Воротник его ханьфу был распахнут, а длинные волосы не собраны в прическу.

– Неужели обязательно врываться в комнату без стука? – Он вздохнул, когда паж подтолкнул его к трибуне. – Не люблю, когда партнер остается неудовлетворенным!

– Он еще заявляет о своей интимной жизни в суде! – пробормотала Лилиан. – Какой самовлюбленный осел.

Хэсину меньше всего на свете заботила интимная жизнь портного. Она не отрывала взгляда от Акиры, который вытянул рюцюнь перед собой.

– Не могли бы вы подсказать мне: эта дыра образовалась от того, что ткань потянули вверх или вниз?

Портной рассмотрел ткань.

– За этот рюцюнь никто не тянул. Его порезали острым предметом снизу вверх.

– Насколько вы в этом уверены?

– Все знают, что шелк можно ткать только одним способом.

– Каким же?

– Двойным переплетением, конечно же! – воскликнул портной, смахивая с плеча обрезки нитей. – Только так в Яне можно получить шелк, который будет долго носиться. Так что, если порвать его в одном месте, по всей ткани образуются затяжки. То же самое вам мог сказать любой мой ученик. Я был бы очень вам благодарен, если бы вы не помешали мне…

– Спасибо, – перебил его Акира. – Вы можете идти.

Портной спустился с трибуны, не прекращая что-то бормотать себе под нос и на каждом шагу посылая вельможам мужского и женского пола воздушные поцелуи.

Лилиан вздохнула. Но Хэсина слушала лишь Акиру, который снова заговорил со служанкой.

– Вы сказали, что она порвала ваш наряд, но не говорили, что она сделала это острым предметом… к примеру, мечом.

– О-она застала меня врасплох. – Голос служанки дрожал, как будто она вот-вот расплачется. В сердце Хэсины заклокотал гнев. Ся Чжун и председатель сгибали волю этих девушек, как ураганный ветер молодые деревца.

– И все-таки вам удалось донести поднос в целости и сохранности, – проговорил Акира.

– Нас учат никогда ничего не ронять.