– Такое впечатление, что матрицы меняют меня гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд. Поначалу меня еще смущала мысль о воровстве, но вместе с личиной мальчишки я стал воспринимать это как должное. Даже с ниисом был не прочь поработать. Больше того – мне понравилось. Еще раньше я думал, что не смогу так легко убить человека. Разве что в случае самообороны, как с Ошши. Но вот пришел мастер Шал, и теперь для меня это не проблема. Жоша и его приятелей я убил, даже не задумавшись. Я больше о них не вспомнил, пока бродил по подземелью. Я даже сейчас уверен, что поступил правильно… и в каком-то роде это действительно правильно, потому что те люди были далеко не самыми достойными членами общества. Они заслужили свою участь. Также, как и двое подонков, которые испустили дух на припортовом складе. Проблема в том, что несколько месяцев назад я бы не рискнул взять на себя роль судьи и одновременно палача. А сегодня для меня это оказалось совсем несложно.

– Знаешь, – отозвался после небольшой паузы Макс. – Я думаю, что плотное соприкосновение с чужой личностью так или иначе оставляет свой след. Влезая в чужую шкуру, ты на время действительно становишься кем-то другим. Проникаешься чужими мыслями, эмоциями, принципами… и некоторые из них остаются даже после того, как личина исчезла.

– Ты не думаешь, что со временем этих принципов и мыслей станет так много, что я перестану быть тем, кем себя считал? И с годами то, что было моим, растворится во всем том, что приходит с чужими личинами?

Макс тихо вздохнул.

– Наверное, ты прав. И опасность того, что однажды ты потеряешь себя окончательно, действительно существует. Но мне почему-то кажется, что все не так страшно. И мастер Шэдоу очень не зря подобрал тебе для первого раза матрицу Лурра.

Я нахмурился.

– Старик?

– Честный старик, – тихо поправил меня Макс. – С устоявшимися моральными принципами, много чего повидавший и осознавший истинную цену жизни и смерти… Самое первое впечатление от встречи с новым, как правило, бывает для нас и самым значимым. Поэтому, даже если ты и забираешь у своих матриц какие-то чувства, то у старого знахаря ты должен был взять их больше всего. И, наверное, именно поэтому тебя сегодня вообще посетила мысль, что ты мог совершить ошибку.

Я замер.

Черт меня задери…

Неужели правда?! Неужто Шэд заранее предвидел мои трудности и сделал так, чтобы у меня… простого русского парня с не бог весть каким жизненным опытом… появилась полноценная эмоциональная база, на которую я, работая с другими матрицами, мог бы опереться? Но тогда получалось, что некоторые поступки, которым я поначалу не мог найти объяснение, были продиктованы ненавязчивым влиянием открытого, поразительно чистого душой и в чем-то даже сердобольного старика…

Наверное, я и к улишшам начал относиться, как к детям, именно благодаря ему?! Да и сейчас задумался о происходящих со мной странностях сугубо потому, что они не укладывались в систему ценностей старого травника?!

Мля-а…

Сколько же во мне тогда осталось исконно моего, родного?! Какие поступки я совершил, исходя из собственных принципов, а какие были продиктованы влиянием чужой личины?! И сколько вообще я успел хватануть от дурного, не отягощенного совестью пацана, безнадежно больного старика или же хмурого, не способного на компромиссы карателя?!

– Тебе стоит быть осторожнее при выборе матриц, Олег, – тихо сказал Макс, когда до меня дошел весь смысл произошедших изменений, и я аж вздрогнул, до печенок проникнувшись тем, о чем сейчас подумал. – Слишком тесное слияние разумов может быть опасно. А если какая-то матрица окажется особенно сильна, то со временем она может разрушить все, что тебя составляет.

– Я понял, – так же тихо ответил я. – Каждая новая матрица – это потенциальная угроза для моей собственной личности.

– Такова цена твоих способностей, – подтвердил Макс. – Поэтому не сближайся с матрицами слишком тесно. Не давай им проникать в твои мысли. Не носи ни одну из них слишком долго. И не позволяй им руководить твоими поступками.

Я вытер со лба неожиданно выступившую испарину.

– Спасибо, друг. Я это запомню.

Больше я так и не уснул, будучи не в силах забыть недавний разговор и страстно желая разобраться с возникшей проблемой. Однако ковыряться в самом себе с непривычки оказалось сложно. Я долго не мог понять, где искать пресловутое чужое влияние, а на что можно махнуть рукой.

Правда, ближе к рассвету я все же нашел выход из ситуации и взял за основу того себя, каким был, пока не умерла мама. И вот так, шаг за шагом анализируя собственные поступки, сравнивая ощущения от них с теми чувствами, которые могли бы меня посетить, если бы я сделал то или иное три с небольшим года назад, составил более или менее внятное впечатление о том, что во мне осталось моим, а что я позаимствовал у своих матриц.

Исходя из полученных данных, я выяснил, что благодаря Рани научился быть гораздо хитрее, чем мне это было свойственно раньше. Хилый мальчишка, не способный отстоять свое мнение даже перед кузеном, при всех своих минусах был изворотлив, живуч, как настоящий крысеныш, и при этом умел неплохо приспосабливаться к обстоятельствам.

Старик Лурр в этом плане сильно ему проигрывал, потому что был склонен к депрессии, нередко хандрил, а в прошлом не раз и не два опускал руки. Зато, как правильно заметил Макс, он был на редкость честным, прямодушным, открытым и светлым человеком, который до последнего дня своей жизни стремился помогать людям. И личность которого не подавила мою лишь по причине того, что по сути своей была неагрессивной.

Мастер Шал же представлял собой образчик идеального вояки. Прямолинейный как клинок. Упрямый и несгибаемый. Жесткий. И способный без зазрения совести избавиться от любого, кто хоть словом, хоть делом нарушит принципы, соблюдение которых составляло смысл его жизни.

В каком-то роде мне повезло, что за все время пребывания на Ирнелле я не обзавелся ни друзьями из числа людей, ни полноценными врагами, ни какой бы то ни было значимой целью, к которой упрямая, волевая и жестокая натура карателя могла бы приложить свои умения. На ее несчастье, я был почти одинок, почти свободен и по большому счету стремился лишь к тому, чтобы выжить. При этом знания и опыт старика Лурра сделали меня благоразумнее, чем раньше, и уберегли от поспешных решений. Трусость Рани вынудила проявить осторожность даже там, где в этом не было особой нужды. Тогда как свойственная карателю невозмутимость позволила относительно спокойно все это проанализировать и без паники воспринять тот факт, что сейчас моя личность, по сути, представляла собой сборную солянку из четырех разных душ, среди которых моя собственная душа, к счастью, сохранила несомненное лидерство.

– Ну как ты? – с беспокойством спросил Макс, когда на улице рассвело, а я открыл глаза и вперил напряженный взгляд в окно.

– Еще не понял. Но кое-что из старых принципов успел пересмотреть.