Все, что он говорил, было логично и убедительно. Но еще более убедителен был его спокойный взгляд и голос…

– Я согласна, Алексей Васильевич, – сказала Марина и сама удивилась тому, какое спокойствие вдруг появилось в ее собственном голосе – впервые за долгие месяцы. – Я благодарна вам и сделаю для вас все, что смогу.

– Ну вот и договорились! – Шеметов хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Что ж, тогда давайте скрепим нашу помолвку бокалом вина – да и ложитесь-ка вы, дорогая моя невеста, спать. Смотрите, уже три часа, вы устали. Да и у меня завтра день не из легких. Пейте, пейте, Марина, помогает от бессонницы.

Шеметов залпом выпил свой бокал, встал.

– Да! – вдруг вспомнил он. – А как насчет приданого, невестушка?

– Вы охотитесь за моим приданым? – улыбнулась Марина, чувствуя, что голова действительно начинает кружиться от легкого винного хмеля и от усталости.

– Ну конечно! Как же иначе? Похоже, ваши вещи остались у мадам?

– Да, – кивнула Марина. – У меня вообще-то есть ключ от той квартиры, где я жила, но я лучше умру, чем туда пойду.

– Вам и не надо ходить – Толя съездит, – сказал Шеметов. – Если там, конечно, есть что-нибудь для вас дорогое.

– Только зеркало бабушкино, наверное… Больше ничего не жаль.

– Ну и пусть заберет зеркало. А я позвоню магине, представлюсь вашим женихом и объясню ситуацию. Надеюсь, у нее не возникнет возражений. Идет?

– Идет, Алексей Васильевич.

– Кстати, вы привыкали бы все-таки по имени меня называть. Я понимаю, годы мои вас сковывают. Но ведь смешно будет, если вы своего законного супруга где-нибудь на людях по отчеству будете окликать, правда?

– Я попробую… Только сначала вы меня на «ты» зовите, хорошо? А я, может быть, потом…

– Хорошо, невеста. Спи, я завтра позвоню, обсудим подробности.

Шеметов вышел в прихожую. Марина слушала, как шуршит его штормовка, стучат сапоги. Вдруг он снова показался в дверях.

– Марина, а почему ты подумала, что здесь мой дом?

Она снова не могла понять, какое чувство стоит в его глазах, когда он спрашивает об этом.

– Нет, не совсем ваш… твой дом, и вы не были здесь счастливы, это же сразу чувствуется. Но вы читали эти книги, правда?

– Правда, – кивнул он. – Да ведь и ты, пожалуй, тоже?

Марина и опомниться не успела, как стала женою человека, которого видела всего несколько раз в жизни.

Впрочем, она испытывала такое безоглядное и беспричинное доверие к Шеметову, что это не казалось ей слишком странным. Ей вообще казалось, что вся она переменилась. И Марина теперь с удивлением замечала в себе то, что было в ней только в детстве.

Это было спокойное и ясное восприятие жизни. Теперь она не чувствовала в себе тех пугающих и непонятных сил, которые владели ею еще совсем недавно.

Она чувствовала, что ее освобождение от них связано с Шеметовым, но не понимала, как это произошло. Взгляд ли его – то насмешливый, то надменный, то внимательный – это сделал, улыбка ли, от которой ямочка появлялась на щеке? Все страхи разбивались о него, как о скалу, и, глядя на Алексея, Марина вспоминала детство, отца и ощущение бесконечного и счастливого будущего, которым была тогда наполнена ее жизнь…

На следующий день после ночного разговора с Шеметовым Толя привез ее чемодан и зеркало. Марина поставила зеркало на письменный стол, прислонив к стене, коснулась пальцами потускневшей амальгамы. Прошлая ее жизнь, со всеми предначертаниями, смотрела на нее из холодной зеркальной глубины…

Алексей позвонил уже через час.

– Ну, невеста дорогая, – сказал он веселым голосом, – все-таки ты не зря согласилась составить счастье моей жизни! Я уже поболтал с твоей магиней. Очень волевая дама, что и говорить. И в самом деле – неотразимо привлекательна, ведьмовски, прямо Солоха! По-моему, она на мне попробовала почти все свои чары и явно не прочь была попробовать абсолютно все. Но не витает в невидимых сферах, а понимает все с полуслова. Во всяком случае, очень быстро сообразила, что в качестве моей жены ты для нее недосягаема. И что я в состоянии это обеспечить.

– Что она вам говорила? – спросила Марина, вздрагивая при мысли об Иветте.

– Да ничего особенного. Почти пожелала семейного счастья – сообщив, правда, что ты не слишком для него приспособлена, по ее мнению.

– Да? – произнесла Марина упавшим голосом. – Наверное, она права. Даже наверняка права…

– Меня ее мнение на этот счет не интересует, – заявил Шеметов. – Как и любое другое, впрочем. Ты разве забыла, что мы заключили с тобой деловой союз? – добавил он. – При чем же здесь семейное счастье? Ты мне лучше скажи, Марина, как твоя фамилия? А то ведь неудобно будет узнать об этом только в загсе, правда?

– Стенич. Марина Леонидовна Стенич.

– Очень красиво. Менять фамилию, я полагаю, ты не собираешься. Значит, делаем так: завтра утром мы едем в загс, подаем заявление и тут же расписываемся. Паспорт не забудь, пожалуйста. Свидетелей я привезу с собой. Устраивает тебя такой вариант? Или ты хочешь куклу на машине и фату?

– Я ничего не хочу, Алексей… То есть, вернее, вы… ты можешь делать, как тебе удобнее.

– Я заеду за тобой в девять утра, – сказал он.

Хотя Алексей и сказал, что не будет ни куклы, ни фаты, Марина все-таки надела лучшее свое платье, сшитое Анелей. И волосы уложила так, как показал ей куафер Жоли: двумя охватывающими волнами. Ей просто не хотелось выглядеть рядом с ним распустехой, да ведь еще и свидетели какие-то будут…

Свидетелями оказались Толя и старый Маринин знакомый Григорий Матвеевич, когда-то приходивший к ней на прием в Иветтину студию.

– Кто бы мог подумать, что мы с вами таким образом увидимся! – воскликнул он, галантно целуя Маринину руку. – Эх, и Алексей Васильич все-таки туда же – женится! Да еще на ком – на колдунье! Нет, уж я бы теперь…

– Придержи язык, Гриша, – не зло, но решительно оборвал его Шеметов.

Он был в это утро спокоен, подтянут, и лицо его казалось надменным. Но он ведь и всегда был такой, и Марина уже даже догадывалась, когда и почему выглядит надменным его лицо…

Церемония заняла не больше десяти минут. Марина расписалась в большой книге и смотрела, как ставит твердую подпись Шеметов и закорючку – Григорий Матвеевич. Потом расписался Толя; потом они вышли из загса.

– Вот современность пошла! – удивился Гриша. – Понятно, не бог весть какая радость – жениться, а все ж таки хоть поцеловались бы.

Алексей пропустил его слова мимо ушей.

– Поужинаем сегодня все вместе, хорошо? – сказал он. – В «Метрополе», что ли. Старый все-таки ресторан, хоть и мало что от него оставили.