— Не мое дело? Смешно. Давай показывай.

Шерри Томас неохотно подчиняется и ведет ее сначала на кухню, потом в ванную. Через несколько минут они возвращаются. Шерри Томас массирует виски.

— Вы удовлетворены?

— Шутишь? Ты думаешь, я готова пропустить самое интересное?

— В моей спальне ничего интересного нет.

— Правда? Тем лучше, и волноваться не о чем.

Они снова ненадолго исчезают из виду. Когда они возвращаются, Шерри Томас уже заламывает руки, склонив голову.

— Вот это видеотека!

— Да уж.

— Мне попадались энтузиасты вроде тебя еще в институте. Показывали нам таких, когда мы проходили практику в психдоме.

— Не могли бы вы уйти? Моя голова… прошу вас…

— Через секунду. Только выдай мне запись.

— О чем вы говорите? Какую запись?

— Ты же записывала. Все это. Я знаю, чем ты занимаешься. Знаю тебя насквозь. И прежде чем я уйду, ты отдашь мне запись этой… встречи. И с внешней камеры, и с внутренней.

— Если я все равно буду делать все, что вы скажете, зачем же вам запись?

— Слишком много правды не бывает, не так ли?

Шерри Томас скорбно кивает.

— И принеси мне пару кассет из спальни. Ну, может, с дюжину. Так, развлечения ради. Хотя стой. Я сама выберу.

Шерри Томас на глазах белеет от ярости. Но тем не менее сидит смирно, пока Саманта идет в спальню и появляется оттуда со стопкой видеокассет.

— Будет очень интересно познакомиться с тобой поближе. А теперь — неси нашу с тобой запись. И когда мой муж позвонит тебе и скажет, что больше не хочет тебя видеть, даже пикнуть не вздумай ему про нашу с тобой встречу. Иначе я позвоню туда, где бытуют несколько иные представления о том, как нужно лечить мигрень, совсем отличные от методов Алекса. Там вроде бы применяют какую-то инъекцию. Действует безотказно. Всегда.

Шерри Томас, повинуясь, встает с дивана и направляется, по-видимому, туда, где установлен приемник, чтобы вынуть кассету. Секундой позже запись прекращается.

Примечание автора: То, что запись, которую забрала Саманта Сеймур, как только она была сделана, дошла по почте до Виктории и Гая, — факт поразительный, но объяснимый. Придется предположить, что свои записи Шерри Томас в реальном времени дублировала на жесткий диск компьютера. Экспертное заключение подтверждает, что запись на этой кассете была сделана с цифрового носителя.

Я также прихожу к выводу, что свое последнее «прощай», полное горькой иронии, Шерри Томас адресовала именно Саманте Сеймур, зная, что в конце концов она увидит эту пленку. Шерри Томас послала эту запись именно Гаю и Виктории, понимая, что атака на ее детей — главным образом через обвинение в связи с Марком Пенджелли — ранит Саманту Сеймур больнее всего.

Эффективность данной стратегии подтверждает не только моя встреча с Гаем и Викторией, но также тот факт, что вскоре после смерти отца они переселились к своему дяде Тоби Сеймуру и довольно долго прожили у него, упорно отказываясь встречаться и разговаривать с матерью. Запись эта не только подтверждала связь Саманты Сеймур с Марком Пенджелли — теперь ей можно было вменить в вину подстрекательство Шерри Томас, а значит, косвенное соучастие в убийстве своего мужа.

Сразу после просмотра кассеты я связался с Самантой Сеймур.

Она нехотя согласилась встретиться со мной в последний раз.

Здравствуйте, Саманта. Спасибо, что пришли.

Я хочу, чтоб вы вернули мне кассету.

С какой это стати?

Потому что это моя собственность. Потому что вам она больше не нужна. Потому что Виктория и Гай несовершеннолетние и в этом деле у них нет никаких прав.

Ну конечно, она мне пригодится. Неужели вы думаете, что это не войдет в книгу?

Есть ли в вас хоть капля сочувствия? К Гаю, к Виктории? Да хоть ко мне? Как можно быть таким безжалостным?

Из ваших уст это звучит немного странно.

Что вы имеете в виду? Вы отдадите мне кассету или нет?

Кроме всего прочего, этот материал может заинтересовать не только читателей. В полиции будут от него в восторге.

[В этот момент на лице Саманты Сеймур изображается искренний испуг.]

Почему? Я не преступала закон.

А как насчет шантажа? Или даже пособничества убийству?

[Саманта Сеймур молчит. Потом нагибается, и ее рвет в мусорную корзину.]

Боже мой, Саманта.

[Я передаю ей салфетки, она вытирает лицо.]

Как вы могли подумать, что я… что я могла…

Вы получили страховку. Получили Пенджелли. Получили возможность продать свою историю. У вас и мотив был, и шанс подвернулся отличный.

О какой возможности вы говорите? Как я могла знать, что у нее на уме? И Марка я не «получила».

Я буду с вами предельно откровенен, Саманта. На протяжении всех наших интервью вы обманывали меня. Вы как минимум изменяли мужу. Как максимум являетесь соучастником убийства. Теперь вы должны сказать мне правду. Всю, до мельчайших подробностей. Или я отнесу это прямо в полицию.

Вы и впрямь полны сюрпризов. Я выбрала вас потому, что…

Потому, что думали, будто я «мягкий». Не репортер, а эдакий «автор».

Наверное, да.

Я действительно «мягкий», но это не то же самое, что тупой. Послушайте. На первой нашей встрече вы сказали, что у вас степень по психологии. Какая у вас специализация?

Это имеет отношение к делу?

Нет смысла снова пытаться обмануть меня. Уже слишком поздно. Я все равно знаю ответ. Просто хочется услышать это от вас.

Криминальная психопатология. Но это ничего не доказывает. Я не гений. И хрустального шара у меня нет.

Вы не слишком-то старались предотвратить то, что не могли не предвидеть, хотя бы гипотетически. Вы знали, что она уже совершала убийство. Таким образом, вы могли предположить степень ее безумия. Особенно после того, как посетили комнату, заполненную видеокассетами, и даже выбрали несколько записей для домашнего просмотра. Не нужно быть гением, чтобы понять: женщина страдает серьезнейшим психическим расстройством. Кстати, как вы обнаружили, что вас записывают? И когда именно это случилось?

[Саманта Сеймур вздыхает и выпрямляется на стуле.]

Алекс. Такой организованный, но прятать совсем не умел. Он ведь считал, что все вокруг играют по его правилам.

Случай помог?

И случай. И кое-какие подозрения. Это случилось в тот день, когда Алекс поговорил с Гаем насчет мобильного.

Десятого мая.