в гостиную заходит Калеб, прерывая нашу очередную ссору, и думаю, он, как раз вовремя, иначе берегись вся мебель в доме.

— Подать самолёт через три часа, возвращаемся в Лондон. — Перевожу гневный взгляд на своего телохранителя, замечая боковым зрением, как из спальни выползает щенок, — И от этого избавьтесь! — указываю на питомца. Всё! Не будет в наших отношениях стадии «Завести питомца а-ля тест-драйв под ребёнка»!

— Нет! Что значит «избавьтесь»?! — восклицает светловолосая, чем только сильнее вымораживает меня, — Нет! Калеб, пожалуйста, найди хороший приют, нельзя его бросать на улицу. Прошу, — уже слезливым голосом обращается девушка.

На неё смотреть даже опасно. Любой неправильный жест с моей стороны… Господи, а что будет? Я итак конченный предатель по сравнению с ней. Непонимающие глаза Калеба теперь обращаются ко мне, как бы спрашивая разрешение, но я спокойно стараюсь кивнуть головой и перевести дыхание.

Не знаю, как, но я совладаю собой, когда собираю чемодан, лавируя рядом с чуть ли не плачущей Джессикой. Она больше подходить ко мне не стала. Не стала задавать вопросы. Не стала выводить на разговор. И даже перестала глядеть в мою сторону. Кажется, будто мы шагнули не на следующую стадию отношений, а вернулись на самую первую, когда Джессика морозила меня каждый раз, когда я делал что-то ей навстречу. Холод пробегает между нами, и я не уверен, что это правильно.

Мы создали расстояние, хотя я не думаю, что в этом вина только на Джесс. Нет. Моя главная ошибка в том, что я не могу вовремя остановиться, и именно в эти моменты меня волнует безопасность Джессики. Не то чтобы я позволю себе ударить это крошечное создание, которое абсолютно беззащитно передо мной, нет. Я легко раню словом, разрушу нашу идиллию, и конец будет один: она уйдёт. Господи, сколько можно думать об её уходе..? Схожу с ума. Схожу с ума. А затем хожу по кругу!

В машине, пока Фил везёт нас в сторону аэропорта, мы молчим, и в моей голове картинки: Джессика бежит, прыгает через лужицы, чтобы утолить свою жажду в ласке с Лео. Наша поездка в лифте, когда девушка колко отзывалась обо мне и вроде бы каком-то журнале, где я был на обложке. А сколько у нас было словесных перепалок в офисе, в кабинете? Сколько взглядов, полных неприязни?

Как только мы подъезжаем к самолёту, спасибо, что телохранители позаботились о неприкосновенности и абсолютной защите, девушка первая медленно выходит из машины. Как и в первый раз, так и во второй Джессика встречает членов экипажа без яркой улыбки. Я же продолжаю стоять около трапа, наблюдая за тем, как аккуратно наши вещи погружают в багажный отсек.

Ну почему злость всё ещё горит во мне, отчего даже хочется закричать на всю взлётную полосу? Я стою и вглядываюсь вдаль этого шикарного города. Дабы избежать любого разговора, в самолёте я усаживаюсь к охранникам, которые непонимающе смотрят, но задать вопроса не смеют.

— Вам что-нибудь принести, Мистер Стайлс? — обращается стюардесса, и именно сейчас Джессика поворачивает непонимающе голову. Всего секунду она смотрит, воспринимает информацию, что-то пережёвывает и гордо отворачивается.

— То, что мне надо, у вас нет. — И тоже отворачиваюсь в сторону иллюминатора.

Скоро будут сутки, как я не могу сомкнуть глаз. Весь полёт прошёл в общем неважно. Тишина. Напряжённые взгляды охранников, которые метались то ко мне, то к уже давно спящей светловолосой. Спустя полчаса полёта она уснула, съёжившись на кожаном сидении, подогнув ноги и спрятав лицо в подушке. Между нами визуально был проход и кресло по диагонали, а на деле столько вопросов, которые я не в силах сейчас произнести вслух. Она так мило смотрится даже, когда я гляжу на неё через призму обиды и непонимания, осознавая, что Джессику так легко обидеть. Крошечная совсем. Действительно букашка. Которая не выдерживает сапога. Меня.

Между нами много молчания, много тишины, много проблем, много всего, но не правды. Её между нами всегда недостаточно. Сейчас я даже не уверен, что могу вот так просто положить руку на её колено, силой развернуть и прошептать скомканные извинения. Нет, она сидит на противоположном краю машины, которая везёт нас… Куда? Что происходит? Мы расстались? Она уже собралась уходить?

— Отвезите меня домой, — её голубые глаза мягко обращаются к водителю, но не ко мне. Она больше не посмотрит на меня так. А что сделать, чтобы посмотрела?

Отдав всю инициативу девушке, промолчал и позволил Филу отвезти её туда, куда она сказала. В моменты, когда Джессика становится независимой, проявляется её жёсткий стержень, ведь только со своим мужчиной она умеет быть податливой, семейной.

Джип паркуется около её квартиры, и я первым выхожу из автомобиля. Надо помочь с багажом, надо что-то сказать. Надо. Хочу. Равно ли это между собой?

В момент, когда я передаю из своей руки в её тонкую чемодан, не удерживаюсь и хватаюсь за локоть, не дав уйти, не позволяю ей! Что я ожидал? Что она дёрнется! Закричит! Обзовёт каким-то мерзопакостным словом! Сделает всё, что угодно, лишь бы задеть моё самолюбие. На деле? Серо-голубые глаза, полные всё тех же слёз, что приношу ей только я, поднялись так обиженно, так непонимающе.

— Хватит, Гарри. Отпусти. Я пойду домой, — слышу, как в её горле встал комок.

— Твой дом на другом конце города, — стараюсь непринуждённо улыбнуться.

— Нет, там твой дом. — Выдыхает так, как будто её уже всё раздражает.

— Давай поговорим. Не уходи, — на последнем слове она взрывается, как вулкан.

— Хватит говорить об уходе! Достал уже! — одёргивает локоть и набирает расстояние.

— Хорошо, тогда просто разговор. Мы можем всё обсудить.

— А теперь говорить собрался?! — усмехается мне в лицо, — Ты уже всячески ноги об меня вытер, недостаточно? Что-то не сказал ещё? Или, может, не отсел так далеко, чтобы даже не видеть меня, а? — впервые она проявляет свою агрессивную сторону, показывает когти, когда так близка к моему сердцу, — Теперь можешь отвалить! Да, я была неправа, что произнесла его имя, так ещё и в твою сторону, но, как мне доказать, что я не переписываюсь с ним, не говорю и не контактирую?! Тебе будет достаточно, если я скажу, что трахаюсь только с тобой?! Может, на библии поклясться? — слёзы текут по её усталому лицу, причина которых в миллионный раз я — придурок, не умеющий следить за собой и своими эмоциями.

— Я знаю, что ты с ним оборвала все контакты.

— Тогда, что ты от меня хочешь, Гарри..? — на обречённом выдохе спрашивает.

— Прости и будь со мной, — тут