бойкая китаянка, перепачканная запрещенным порошком и не видевшая света больше года, нашла в себе силы выбежать на волю. А этот мегаответственный охранник, обнаружив раскрытую дверь, только не на шутку перепугался, рассчитывая, что не дадут по шапке за чересчур долгое сидение в сортире. И куда только смотрят мудаки, ответственные за камеры? Зажрались все.

– Ты наблюдателен, – улыбнулся Бережной. – В том направлении, куда смотреть не следует.

– Тебе-то что за дело? Не суй сюда свой нос.

– Не совал бы я нос, «Хамелеон» давно бы передали в распоряжение какой-нибудь библиотеке, в то время как его владельцы сидели бы за решеткой.

– Хочешь благодарностей, ценный сотрудник? Что ж шеф тебя не повысит?

– Он еще не осознал пользу моих заслуг в должной мере. А когда поймет, будет уже слишком поздно.

– Что отличает нормальных пацанов от таких козлов, как ты, так это твоя витиеватая речь, намеки всякие.

– Вам их никогда не понять. Вы ограниченные. Думаете, что накачали мышцы и небожителями стали? Да вся твоя жизнь – вот эта дверь.

– Лучше не напрашивайся. Я же тебе вломлю.

– На твоем месте я бы этого не делал. Глядишь, дверь опять откроется и оттуда кто-нибудь слиняет.

Security насторожился.

– Сегодня ведь такое уже происходило?

– Откуда ты знаешь?

– Все знают. Как еще до руководства не донеслось? Вот и твоя хваленая работа, – щебетал Бережной, войдя в зону поражения от возможного удара с правой. – Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Ты своими воробьиными извилинами даже представить себе не можешь возможные последствия: производство бы встало, работники бы разбежались, кто-нибудь бы настучал… А сколько бы денег потерял «Хамелеон»… У-у-у, сотни тысяч… Вот, что ты сторожишь, милок. Тебя бы не просто убили – ты пошел бы на корм тем, кто батрачит внизу, – провоцировал охранника Иван. – И все проблемы возникли бы из-за тебя. Кажись, боженька уберег дурака и ничего серьезного не случилось. Хотя подставить тебя способен кто угодно…

– Шел бы ты отсюда, Вася!

– Осведомлен, что ты большой любитель приколов. В последнее время они почему-то направлены только в мою сторону, как и нелицеприятные слухи, лживые от начала и до конца. Почему именно я, не расскажешь?

– Зовешь вот охрану тупой и бездарной, а сам не можешь догадаться, чего все прикалываются над тобой.

– Я-то как раз на уровень выше вас.

– Все, ты меня достал. Съебись отсюда.

– Я ведь тоже способен испортить тебе жизнь.

– Я тебе нос расквашу, говноед хвастливый!

– Показать, как рядовой сотрудник может открыть замок в нарколабораторию?

Охранник попался догадливый.

– Так это был ты, гнида?!

– Где твой наушник? В сортире забыл? Вот досада.

Надсмотрщик припал пальцами к уху. В этот момент Бережной подскочил к нему, крепко обхватил его шею и утопил лицо парня в тряпке, обильно пропитанной какой-то усыпляющей химией.

– Дыши, сука, дыши! Полной грудью! – Иван не отпускал тряпку, несмотря на сопротивление визави.

«Вот же гад!» – подумала Елизавета, наблюдая за сценой из укрытия.

Бережной положил отключившегося стража около двери и разоружил его. Вскоре дверь с кодовым замком без проблем была открыта. Первым делом предатель столкнул вниз по лестнице тело охранника – тот кубарем скатился в темноту. Далее сам Ваня скрылся в ней, дабы выпустить на свободу невольников, которые к приходу СОБРа разбегутся по зданию.

Елизавета почувствовала отличный момент, чтобы улизнуть. С подвала веет холодком и химикатами. Проклятие, какой же длинный этот коридор.

– Елизавета Дмитриевна! – окликнули ее сзади. – Куда ж вы так спешите?

Лиза сорвалась с места и устремилась к выходу. И почему вокруг никого нет?! Почему никто не смотрит в камеры и ничего не предпринимает?! Молодой человек на камерах, который ранее заметил Даню, конечно же, увидел, как Бережной набросился на охранника и как за этим молчаливо наблюдала Лиза. Но как только он встрепенулся, чтобы среагировать, на другом экране, что транслирует улицу, он увидел целый строй людей в форме, крадущихся вдоль стен. Причем вскоре камера забарахлила и перестала давать изображение. У паренька все сжалось внутри – он потянулся к трубке, чтобы сообщить об облаве, как почуял, что нечто металлическое и холодное уперлось ему в спину. Боец СОБРа в темной форме и в маске схватил пацана за плечо, не давая ему встать с места, и положил указательный палец поперек собственного рта, без лишних слов порекомендовав охраннику помалкивать, что тот и сделал. Страж порядка материализовался в рубке, словно из воздуха.

Любимица сутенера трех шагов не пробежала, как ее схватил Бережной, увернувшийся от всех спонтанных ударов сумкой. Для надежности Иван подставил к шее беглянки пистолет, что отобрал у поверженного смотрителя.

– Нехорошо подглядывать, дорогая моя. Невежливо убегать, когда к тебе обращаются по имени-отчеству.

– Руки убери от меня, мразь! – огрызнулась Лиза.

– Ой, зачем же так грубо? – Бережной затащил Елизавету в ближайшую комнатушку.

– Послушай, – начала Лиза, глядя на человека с пистолетом. Ей во что бы то ни стало нужно надуть его, – я не знаю, чего ты задумал, но мне все равно – я намерена уйти отсюда с концами.

– Хорошая попытка, глупышка. И куда ты собралась? Неужто в койку к Олегу, где и сообщишь ему, что дни его власти сочтены?

Девушка приметила, как Иван упивается собственным превосходством, и сообразила, какова его истинная цель: «Вот ведь марионетка мусорская! Никогда мне не нравился. Однако в данный момент наши интересы совпадают».

– Нет, я покидаю «Хамелеон» насовсем.

– Хорош меня лечить. Куда ты пойдешь?! Ты никто без этой ямы.

– Я бы на твоем месте не была так уверена.

– Ты никогда не будешь на моем месте.

– Ничего страшного, я не пропаду. А вот ты, мудила, ответишь за все, –Бережной засмеялся ей в лицо. – Думаешь, с ментами ты в безопасности, если придашь все огласке? Да тебя в любом месте на части разорвут люди Олега. Они же могущественнее, чем ты себе можешь представить, – говорила Елизавета.

– Значит, и тебя ждет незавидная судьба, если решишь заговорить.

– Я, по крайней мере, не устраивала побег из нарко…

– Понимаю теперь, почему все мужики так тебя хотят. Иметь такую строптивую сучку, как ты – это власть, упоение, блаженство. Столь неприступна, непредсказуема, остра на язык – такая не каждого к себе подпустит, – стволом пистолета он отодвинул полы ее шубки, чтобы полюбоваться грудью, – столь… аппетитна.

– Даже не думай.

– Ха-ха, а ты мне запрети. Отныне никто мне не указ: деньки твоих покровителей сочтены, поэтому советую получше взглянуть на меня, – его амбиции за минуту стали безграничными.

– Ты не в моем вкусе.

– С каких это пор проститутки имеют вкус? – возмутился