– У нас они будут, – сказал Чип. – Через два года. Две комнаты через два года, я обещаю. Она улыбнулась ему. Он сказал:

– Нам надо подумать о переезде в Нью-Мадрид, где наши богатые друзья. У этого человека, у Ларса – школа, знаешь?

Быть может, ты могла бы там учить. И ребенок туда может пойти, когда подрастет.

– Чему бы я могла учить? – спросила она.

– Чему-нибудь, – сказал он. – Я не знаю, – он опустил голову и погладил ее груди. – Хотя бы, как иметь красивые груди, – сказал он.

Улыбаясь, она сказала:

– Нам надо одеваться.

– Давай пропустим завтрак, – сказал он и пригнул ее к постели, перекатился и лег на нее, они обнялись и стали целоваться.

– Лайлак? – позвала Рия. – Как вчера было? Лайлак освободила рот.

– Потом расскажу! – крикнула она.

Когда он шел в шахту по тоннелю, то вспомнил про тоннель в Уни, тоннель Папы Джана, по которому вкатили блоки памяти.

Он остановился, как вкопанный.

Тоннель, в который вкатили настоящие блоки памяти. А над ними стояли фальшивые – розовые и оранжевые игрушки, к которым можно было добраться через здание УниКомпа и на лифтах, и про которые каждый думал, что это и есть Уни, каждый, включая – а как же иначе! – всех тех мужчин и женщин, которые отправлялись в прошлом драться с ним. Но Уни, настоящий Уни, был на нижних уровнях, и до него можно было добраться через тоннель, через тоннель Папы Джана с той стороны Горы Любви.

Он должен быть еще там – возможно, закрытый у входа, может быть, даже замурованный метровым слоем бетона – но он, несомненно, еще там, потому что никто не засыпет весь длинный тоннель – в особенности рассчитанный на эффективность компьютер. А там внизу было готовое место для новых блоков памяти – так сказал Папа Джан, – так что тоннель когда-нибудь снова понадобится.

Он там, за Горой Любви.

Тоннель в Уни.

С хорошими картами кто-нибудь, кто в этом разбирается, возможно, сможет рассчитать его точное местоположение или хотя бы почти точное.

– Эй, ты! Проходи! – крикнул кто-то.

Он быстро пошел вперед, думая об этом.

Он там. Тоннель.

– Если деньги, то мой ответ – нет, – сказала Джулия Костанца, быстро идя вдоль клацающих ткацких станков, провожаемая взглядами женщин-иммигранток. – Если работа, то я, возможно, смогу тебе помочь.

Чип, идущий рядом с ней, сказал:

– Аши уже нашел мне работу.

– Значит деньги, – сказала она.

– Сначала информация, – сказал Чип, – а потом, возможно, деньги, – он открыл дверь.

– Нет, – сказала Джулия, проходя в двери. – Почему ты не пойдешь в ПИ? Она для этого и существует. Какая информация?

Насчет чего? – она взглянула на него, когда они начали подниматься по винтовой лестнице, прогибающейся от их веса.

Чип сказал:

– Мы можем присесть где-нибудь на пять минут?

– Если я сяду, – сказала Джулия, – половина этого острова завтра останется голая. Тебе, может, это и ничего, но не мне. Какая информация?

Он поколебался секунду. Глядя на ее крючкообразный нос в профиль, он сказал:

– Те, которые атаковали Уни, они…

– Нет, – сказала она. Остановилась, повернулась к нему, положив одну руку на центральную стойку винтовой лестницы. Вот об этом я действительно ничего не хочу слышать. Я все поняла в ту же минуту, как ты вошел в гостиную, такой у тебя был неодобряющий вид. Нет. Меня больше не интересуют такие планы и схемы. Иди разговаривать к кому-нибудь другому, – она пошла вверх по ступенькам.

Он быстро догнал ее.

– Они собирались воспользоваться тоннелем? – спросил он. – Скажи мне только, собирались ли они воспользоваться тоннелем из-за Горы Любви?

Она открыла дверь в конце лестницы, он придержал дверь и прошел за Джулией на большой чердак, где лежали какие-то части от машин. С шелестом взлетели птицы к дырам в крыше и вылетели наружу.

– Они собирались войти с другими людьми, – сказала она, идя прямо через чердак к двери в другом его конце. – Вместе с туристами. По крайней мере, по плану. Они собирались спуститься на лифте.

– А потом?

– Нет смысла…

– Пожалуйста, ответь… – просил Чип. Она сердито взглянула на него.

– Там есть какое-то большое смотровое окно, – сказала, наконец, она. – Они собирались разбить его и бросить взрывчатку.

– Обе группы?

– Да.

– Им, возможно, это удалось, – сказал он. Она остановилась, взявшись за ручку двери, и озадаченно посмотрела на него.

– Это не настоящий Уни, – объяснил Чип. – Это витрина для туристов. И, возможно, она специально предназначена служить фальшивой мишенью для предполагаемых покушений. Неизлечимые могли разнести там все на куски, и ничего бы не случилось – разве что, их бы схватили и вылечили.

Она продолжала удивленно смотреть на него.

– Настоящая штука еще глубже, – сказал он. – На трех уровнях.

Я был там однажды, когда мне было лет десять или одиннадцать.

Она сказала:

– Рыть тоннель – это самое с…

– Он там уже есть, – сказал Чип. – Его не надо рыть. Джулия открыла дверь на другой, ярко освещенный чердак, где стоял неподвижный ряд прессов со слоями тканей на станинах. На полу была вода, и двое мужчин пытались приподнять конец длинной трубы, которая, очевидно, упала со стены и лежала поперек остановленного конвейерного ремня, заваленного раскроенной тканью. Конец трубы, выходящий из стены, был все еще закреплен, и его необходимо было снять с конвейера и приставить обратно к стене. Еще один человек, иммигрант, ждал на приставной лестнице, чтобы принять его.

– Помоги им, – сказала Джулия и стала собирать куски ткани с мокрого пола.

– Если я так буду проводить время, ничего не изменится, – сказал Чип. – Это приемлемо для тебя, но не для меня.

– Помоги им! – сказала Джулия. – Давай! Мы поговорим позже. Ты вообще никуда не попадешь, если будешь нахальничать…

Чип помог мужчинам закрепить трубу на стене и вышел с Джулией на огороженную перилами площадку. Нью-Мадрид протянулся под ними, яркий на утреннем солнце. За ним лежала полоска сине-зеленого моря с точками рыбачьих лодок.

– Каждый день что-то новое, – сказала Джулия, засовывая руку в карман серого фартука. Она вынула сигареты; предложила одну Чипу и зажгла их обычными дешевыми спичками.

Они закурили, и Чип сказал:

– Тоннель там есть. По нему ввозили блоки памяти.

– Кто-то из тех групп, с которыми я была связана, возможно, знал об этом, – сказала Джулия.