Окончательные данные были переданы за два с половиной дня до начала операции, ранним утром 12 июня (см. табл. 10).

Таблица 10. Численность намеченных к депортации из Эстонии по состоянию на 24:0011 июня 1941 г. [528]

Дальнейших телефонограмм из Таллина о численности намеченных к депортации в Центральном архиве ФСБ не обнаружено; впрочем, из хранящейся в Государственном архиве Российской Федерации записки замнаркома внутренних дел СССР В.В. Чернышова замнаркому НКГБ СССР И.А. Серову об эшелонной разнарядке по репрессируемым элементам от 13 июня 1941 г. видно, что число намеченных к депортации из Эстонии было еще немного увеличено и составило 11102 человека [529]. Казалось, это была окончательная.

Однако в период с 12 по 14 июня что-то произошло. Это четко прослеживается по документам НКГБ ЭССР. Еще 11 июня из Эстонии планировалось депортировать 11 033 человека. А в день проведения операции, 14 июня, план был уже другой: депортировать 9596 человек, почти на 1,5 тысячи меньше[530]. Кто принял решение об уменьшении количества депортируемых, к настоящему времени остается неизвестным, однако факт принятия такого решения налицо.

Как видим, численность намеченных к депортации из Эстонии постоянно корректировалась то в сторону уменьшения, то в сторону увеличения. Однако даже максимальное число намеченных к депортации никогда не достигало 23 % населения Эстонии. Ошибочным оказывается и утверждение авторов «Белой книги» о том, что «плановое задание на депортацию» составляло около 14,5 тысячи человек. На самом деле окончательное число намеченных к депортации из Эстонии было в полтора раза меньше — не 14 471, а 9596 человек.

2.5. Количество убитых при депортации

В официальной эстонской историографии утвердилось мнение; что депортация сопровождалась расстрелами депортируемых. «Несколько сотен из них были убиты еще до отправки, мужчины арестованы и отправлены в трудовые лагеря, женщины и дети — депортированы», — говорится в работе, изданной таллинским Музеем оккупации[531].

В размещенной на сайте все того же Музея оккупации статье Ханнеса Вальтера мы читаем: «14 июня 1941 г. на поселение было выслано более 10 тысяч человек. Около 2200 было казнено на месте»[532]. Ставки, как видим, растут: оказывается, на месте было убито не «несколько сотен», а более 2 тысяч.

Обратившись к документам, мы обнаруживаем, что ни «нескольких сотен», ни «2200» убитых при депортации не существовало в природе. Возьмем уже упоминавшуюся докладную записку наркома госбезопасности СССР Меркулова: «Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР… Во время проведения операции имели место несколько случаев вооруженного сопротивления со стороны оперируемых, а также попыток к бегству, в результате которых убито 7 чел., ранено 4 чел. Наши потери: убито 4 чел., ранено 4 чел.»[533]. Как видим, в ходе депортации были убиты 7 человек во всей Прибалтике, а не несколько сотен в одной Эстонии. Что же касается Эстонии, то здесь при попытке сопротивления представителям НКВД было убито два и ранен один человек[534].

2.6. Гибель депортируемых при перевозке

Весьма популярным в официальной историографии является утверждение о том, что условия перевозки депортируемых вызвали массовую смертность. «Всего для проведения операции было запасено 490 вагонов, — пишет, к примеру, Март Лаар. — Депортирующие действовали с необычной жестокостью, так, в переполненные с ног до головы вагоны заталкивались также беременные женщины и смертельно больные старики»[535]. Что же подразумевается под переполненными «с ног до головы» вагонами? Лаар уточняет: людей из Эстонии увозили в вагонах для скота, причем «в каждый вагон было размещено 40–50 переселенцев»[536].

В еще более черных красках проведение депортации описал в 70-х гг. XX в. «президент Эстонии в изгнании» Август Реи: «Депортируемым приказывали сесть в грузовики и ехать по направлению к железнодорожной станции, где их ожидали вагоны для скота с заколоченными окнами. В полу вагонов были отверстия, которые должны были служить уборной. На станциях мужчин и женщин разделяли и помещали в разные вагоны. В один вагон заталкивали до 40 человек, вагоны были так переполнены, что людям приходилось по очереди ложиться на пол, чтобы поспать. Двери “загруженного” вагона запирались снаружи железной скобой. Поезда сопровождались энкаведешниками и солдатами Красной Армии, по три дня стояли на станциях, пока офицеры НКВД готовили свой отчет. Все это время депортируемые не получали ни воды, ни пищи. Некоторые взяли с собой еду, но того, что не будет даже воды, никто не предвидел. Изнемогая от жажды под горячим летним солнцем, люди тянули руки через железные прутья окон, умоляя дать им поесть, а чаще — попить. Их мольбы не находили отклика, стража отказывалась открывать двери или передавать воду в окно. Некоторые от жары и жажды теряли рассудок, маленькие дети умирали, беременные женщины раньше времени рожали детей на грязном полу вагонов, но охранники этого не замечали. Не убирали ни трупов, ни сумасшедших. Лишь несколько дней спустя, когда поезда уже пересекли эстонскую границу, в первый раз были открыты двери, и узникам дали немного воды и жидкого супа»[537].

Это красочное описание до сих пор воспроизводится в работах эстонских авторов[538]. Однако прежде чем ужасаться жестокости советских оккупантов, зададимся вопросом: откуда Август Реи об этом всем мог знать? Ведь хорошо известно, что бывший посол Эстонии в Советском Союзе Реи еще в июле 1940-го бежал в Швецию и с тех пор в Эстонии не появлялся. Описанные им ужасы не могут рассматриваться как свидетельство очевидца.

Для того чтобы понять реальные условия перевозки депортируемых, прежде всего следует обратиться к хорошо известной эстонским историкам «Инструкции начальникам эшелонов по сопровождению заключенных из Прибалтики». В связи с важностью этого документа (и, разумеется, понимая неизбежную дистанцию между любыми инструкциями и реальностью, но учитывая также, что дистанция эта не может быть слишком велика) мы приведем его полностью.