— Я думала о Рейвен.

Финн вытер шоколад со рта тыльной стороной левой руки.

— Я тоже.

— Она сказала, что будет ждать нас на шоссе I-575. Городок Болл Граунд, 27-й съезд, помнишь? Но мы туда не попали. Она подумает, что мы не смогли добраться. Или что мы ее бросили. Ни то, ни другое неверно.

— Уверен, она справится сама.

— Я знаю. Но все же… — Рейвен казалась вполне способной выжить в лесной глуши со своим волком. Она умела выживать. Но Уиллоу все равно испытывала досаду, словно нарушила свое слово. Кроме того, с Рейвен ей намного комфортнее, чем с этими загадочными «Новыми Патриотами».

— Уиллоу, я хотел поговорить с тобой кое о чем. — Финн отодвинул свою тарелку в сторону. Он посмотрел на стол, затем поднял глаза и встретился с ней взглядом, его лицо вдруг приобрело неловкое, даже смущенное выражение. — У меня было много времени подумать, и…

Наступила полная тишина. Вдруг она осознала, что его большая мужская рука лежит на деревянном столе для пикника в нескольких дюймах от ее собственной.

Уиллоу охватила паника. Она вскочила со скамейки и ожесточенно смахнула снег с брюк.

— Я забыла, что должна встретиться с Сайласом, чтобы обсудить удушающие приемы и удары по шее.

— Уиллоу…

— Увидимся за ужином! — Она усилием придала голосу легкость, хотя ей хотелось прикусить язык. Дура, дура, дура. Финн, наверное, решил, что она идиотка.

Она зашагала через двор, подняв голову и расправив плечи. Ее кожа покрылась мурашками, Уиллоу была уверена, что он смотрит на нее, оценивает. Она только что повела себя как полная тупица. И зачем?

Это был Финн. Большой, чудаковатый Финн. Ее постоянный товарищ. Ее опора.

Почему она так боялась, что он скажет? А может, хотела, чтобы он это сказал. Но опасалась, что он никогда этого не сделает.

В мире, где можно считать, что тебе повезло, если ты вообще дышишь, разве это не высокомерие — желать чего-то большего? Она изо всех сил старалась не допускать таких мыслей в свою голову.

Уиллоу не думала об очаровательной щели между передними зубами Финна. Она не думала о том, как распирает ее грудь, когда видит его с Бенджи. Она не думала о том, как тепло и надежно чувствует себя, свернувшись калачиком рядом с ним каждую ночь. И где бы они ни спали, он всегда оказывался рядом. И уж точно она не думала каково это — оказаться в его крепких объятиях, прижаться к мощной груди, когда его сердце ровно бьется у уха, уверяя, что все будет хорошо.

Уиллоу не могла думать об этом, потому что это не имело значения. Это не могло иметь значения. Мир приближался к концу, и даже если бы это было не так, она все равно оставалась всего лишь бедной филиппинской девочкой из трущоб. Обычная, пухленькая Уиллоу. Не красивая и пленительная, как Амелия или Селеста.

Финн думал о ней как о младшей сестре или, в лучшем случае, хорошем друге. Как и все остальные.

Все, в чем она по-настоящему хороша, так это в причинении вреда людям. Не очень-то романтично. В драке Уиллоу хотела, чтобы люди недооценивали ее, игнорировали, даже не замечали.

В реальной жизни это полный отстой.

Глава 35

Мика

— Мы сделаем это, — хмуро проговорила Клео. — Но вы не завели друзей своими необоснованными требованиями.

«Новые Патриоты» заставили их ждать три дня, прежде чем согласиться на спасательную операцию, возможно, надеясь, что они отступят. Но они не отступили. Мика поправил очки.

— Нам не нужны друзья. Нам нужны союзники.

— И их тоже. — Она положила руку на приклад своего импульсного пистолета в кобуре, пока они шли. Клео проводила экскурсию по территории для Мики и Габриэля. Она хотела взять только Габриэля, но его брат настоял на том, чтобы Мика присоединился к ним.

День был морозный, небо — насыщенного кобальтово-синего цвета. Ветерок шелестел гигантскими соснами, возвышавшимися вокруг. Сучья деревьев поникли, обросшие тяжелым мокрым снегом. Несколько детей, ровесников Бенджи, играли в пятнашки между зданиями, топая по рыхлым сугробам.

Взрослые сновали по территории, одни управляли тележками с овощами, собранными на гидропонной ферме, другие работали над ремонтом металлической крыши одного из бараков. Некоторые из них прогуливались семьями на свежем воздухе, другие выглядели закаленными солдатами или, может быть, преступниками — суровыми, вооруженными и мускулистыми.

Позади стояла гора Уайлдвуд, отбрасывая длинную тень. Северная часть комплекса прижималась к отвесной скале, возвышавшейся на шестьдесят футов над одноэтажными зданиями. Вдоль восточного фланга протекала река Шугар-Спринг. Комплекс окружали тысячи акров густого леса, составляющего Национальный лес Чаттахоучи-Окони.

— Мы отправляемся в рождественское утро, еще до рассвета, — сообщила Клео. — Через два дня.

Мика кивнул. Он совсем забыл о Рождестве. Был слишком занят, пытаясь остаться в живых.

Он шел за Клео и Габриэлем по бетонным дорожкам, проложенным по территории старой тюрьмы. Большая часть комплекса состояла из приземистых бетонных зданий, выкрашенных в тускло-коричневый и бледно-зеленый цвета, чтобы слиться с окружающей природой. Здания выходили на большой, утоптанный снегом плац в центре. Поскольку это тюрьма с пониженным уровнем охраны, построенная на принципах реабилитации и сообщества, внутри почти не имелось заборов.

Клео показала им восточные и южные бараки, такие же как и их собственный корпус на западной стороне. «Новые Патриоты» называли их бараками, но на самом деле это были просто длинные ряды тюремных камер. В каждом бетонном квадрате помещались комод или книжная полка, а также раскладушка с настоящим матрасом.

— Откуда нам знать, что получив лекарство, вы не утаите его? — резко спросила Клео. Она повернулась к ним лицом, в ее взгляде сквозили холод и подозрительность. — Мы уже спасли вас с большими личными затратами, разместили и накормили, вылечили раненых. Теперь собираемся сражаться за вас, и это до того, как вы сделаете хоть что-то для нас.

— Справедливое замечание. — Челюсть Габриэля сжалась, плечи напряглись. — В таком случае, я добровольно останусь в тылу вместо того, чтобы присоединиться к миссии по проникновению в Убежище.

Медленная, лукавая улыбка исказила обожженную сторону ее лица.

— В качестве заложника, хочешь сказать?

На лице Габриэля появилось страдальческое выражение.

— Если Амелия не вернется, можете делать со мной все, что пожелаете.

— Габриэль, нет… — начал было Мика, но брат поднял руку, чтобы заставить его замолчать.

— Обещаешь? — беззаботно спросила Клео, но Мика понял, что это притворство. В Клео Ривер не было ничего легкомысленного.

Мика быстро посмотрел на них. Это была игра за власть, которую его брат проигрывал. Под поверхностью чувствовалось