все это чушь собачья, — говорит Хигби. — Но картинка складывается не bueno.

Дзынь.

Двери лифта открываются.

И увозят Би вниз.

Очередь и опрос

Мужчина[44] в телевизоре улыбается, смеется над шуткой своих коллег. И без всякой паузы объявляет: «Искусство или смерть. Подробности в девять часов».

Робардс ставит будильник.

Ꝏ

Девять часов.

Улыбающийся мужчина в блестящем костюме, уставившись в телесуфлер и надев наушник, вещает широкой публике о фонтане. Фонтане на третьем этаже МСИ. Волшебном, чудесном фонтане. Он зачитывает короткие, эффектные фразы, прокручивающиеся на экране, этот мужчина в блестящем, ему не принадлежащем костюме. Каждое предложение составлено так, чтобы слушатели скривились, покачали головой, пустили слезу или рассмеялись. И, по формату, закадровый голос серийного убийцы произносит: «Вы не знаете, что это может вас убить». Что, в конце концов, похоже, так и есть.

Репортаж:

Журналистка по имени Белль Дэй (как гласят титры внизу экрана), которая выглядит так, словно она еще должна учиться в колледже, разговаривает с человеком по имени Джаспер П. Дакворт. Робардс этого типа как будто знает. Но что-то в нем не так. Россу требуется мгновение, чтобы сообразить: он весь в черном (как те узкоглазые из Армии Северного Вьетнама, которые лишили его ног в той засаде) и без своей замечательной клетчатой «бабочки». Эта стрижка делает его похожим на солдата-новобранца. Или скинхеда. С гигантскими усами.

Дакворт говорит бесстрастно.

— Искусство имеет право на детей. Люди имеют право на искусство.

— Не просто на искусство, — говорит Белль Дэй, — а на шедевр.

— Да. Разве искусство может быть разрушительным?

— Насколько я понимаю, создание шедевра приводит к тому, что художник вскоре умирает.

— Человек имеет право выбирать.

— Но вы же умрете! — Серьезные вопросы ей не по плечу.

— У человека есть право на собственное тело. Вы как женщина разве не согласны?

— Ну, да, я полагаю, — говорит Белль Дэй. Именно поэтому она до сих пор работает репортером выходного дня (хотя будет винить в том, что потеряла этот мяч, недавнее убийство своего бывшего мужа, офицера чикагской полиции Арчи Рино, людей из новостного отдела, тогда как в центральной аппаратной будут гадать, долго ли еще Белль продержится в эфире благодаря своим обалденным буферам). Журналистка делает секундную паузу, прикасается к уху рукой в фирменной розовой рукавичке (по слухам, маскирующей то ли кожное заболевание, то ли до нелепости короткие пальцы, то ли мужские руки), откуда, похоже, тянется проводок (от уха, а не от рукавички). — Нов чьем ведении находится вода? Штата или города?

— МСИ — некоммерческая организация, поэтому…

— Но источник воды — город. Наше замечательное озеро… — Белль указывает рукой на юг, затем исправляет ошибку и машет на восток. — Мичиган. — Она снова делает паузу, после чего спрашивает у Дакворта: — Вы готовы бросить вызов мэрии?

Дакворт осторожно забирает у нее микрофон.

— Люди имеют право на искусство. Люди имеют право выбирать. Выберите искусство!

Монтажный переход:

Рукой в розовой рукавичке Белль Дэй указывает на очередь у здания МСИ. Люди стоят по двое, по трое, поглощенные серьезными разговорами друг с другом. У большинства при себе пластиковые бутылки, термосы, фляги. Легкие рюкзачки. У одного человека — колба. Из которой он делает глоток. Белль Дэй подходит к людям наугад и задает им один и тот же вопрос, цель которого — получить телегеничную реакцию (интересную!).

— Ой, я не знаю, — отвечает женщина, прижимая к груди карликового пуделя, которого, хоть он и дальтоник, бесят розовые рукавички Белль Дэй.

— Я хочу написать лучший в мире рок-гимн.

(Рокерская «коза» над головой.)

— Я хочу… Не знаю. Моя бабушка делала лоскутные одеяла.

(Возглас умиления.)

— Эпическую поэму.

(«Хм».)

— Крутейший кикфлип.

(«Так на жаргоне скейтбордистов называется один из трюков», — объясняет Белль Дэй зрителям.)

— Книгу.

— Проповедь. Которая приведет людей ко Христу, чтобы они могли освободиться.

(Нейтральная улыбка.)

— Проповедь. Которая приведет людей к Сатане, чтобы они могли освободиться.

(Натянутая улыбка.)

— Стендап-номер.

— Скульптуру.

— Песню в стиле рокабилли.

— Политическую карикатуру.

— Фильм, который получит «Оскара».

— Скворечник, — говорит маленькая девочка. — Самый лучший скворечник на свете.

(Несколько возгласов умиления.)

— Самая крутая тачка на свете. И пусть меня в ней похоронят. Да, бл…

(«Нецензурно не выражаться!»)

— Любовное письмо бывшей жене. Чтобы довести эту суку до слез.

(Выражение искреннего сочувствия.)

— Памятный альбом, посвящённый моему нерожденному ребенку.

(«А-ах».)

— Продирижировать симфонией на предстоящем концерте.

(«Ого».)

— Свое шоу на кабельном. Я ведь успею отработать сезон, да?

(«Не знаю».)

— Создать капсулу для детоксикации окружающей среды размером с капсулу тайленола, которую можно бросить в любой водоем и восстановить здоровье экосистемы путем разложения токсичных отходов, являющихся побочными продуктами комфортабельного образа жизни человечества.

(Растерянный кивок.)

— Лучший в мире подкат к девушке.

— Домашее порно.

(«фу-у».)

— Способность проходить сквозь стены. («Та-а-ак».)

— Выигрышная комбинация на чемпионате мира по покеру.

(«Идете ва-банк!»)

— Сдать тест на полторы тысячи баллов.

— Открыть секрет успеха. Чтобы сделать мир лучше.

(«Прелестно!»)

— Не знаю. Думаю, дождусь вдохновения.

— Идеальный замах в гольфе.

(«Вперед!»)

— Сальсу. Танец, а не соус.

(«Обожаю сальсу!»)

— Идеальная партия в боулинг, блин. Триста очков. Я умру от счастья.

(«Это очень много!»)

— Не знаю.

— Космический секс.

(Хихиканье.)

— А че это вы в розовых рукавицах?

(Белль идет дальше.)

— Заключить сделку, которая принесет мир Ближнему Востоку.

(«Амбициозно!»)

— Почему очередь не двигается?

(Прикосновение розовой рукавичкой к уху.)

— Я голодная.

— Я устал. Мы стоим в очереди уже сорок минут. Давайте уже.

(Голос в ухе: «Закругляйся».)

— Я просто увидел очередь и встал.

(«Передаю слово студии, Ларри».)[45]

Ꝏ

«Вот, — думает Робардс. — Они даже не знают, за чем очередь». Он выключает телевизор. Но это незнамо что нужно им прямо сейчас. Без всякой учебы или подготовки, даже базовой. Без терпения, без мастерства. Без демонов. Без экзорцизма. Без вкладывания всего себя. Они не хотят набивать шишки. Не хотят рисовать мир таким, каким он им видится. Не хотят перерождаться. Вынашивать. Поливать, удобрять, холить и лелеять.

Все хотят, чтобы их имя было выделено жирным шрифтом. Хотят признания. Бессмертия. Все эти люди. Стоящие там. В этой проклятой очереди.

Жаждущие.

Сейчас.

Прямо сейчас.

Они хотят «просто добавить воды».

Семь лет в «Ханой Хилтон».

Семь лет терпения. Пыток. Семь лет риса, воды, дизентерии, безумия жизни, которую проживаешь в голове, наблюдая, как гниют твои ноги.

Просто добавь воды.

Росс Робардс достает открытку с губернаторским штампом. Это расписка об уплате долга за жизнь.

Кто это: без рук, без ног, гадит в мешок?

Робардс набирает номер. Ему отвечает хриплый женский голос.

— Офис губернатора Купера Армстронга.

— Соедините.

— Можно узнать, кто звонит?