Я убрала волосы ей за ухо, и малышка, гордая своим подарком, улыбнулась.

Эйве было четыре с половиной. Она была папиной дочкой, да и внешне – вылитый Калеб (пускай он и твердил, что она моя копия).

Он перетащил ее к себе на колени и мягко шепнул на ухо:

– Помнишь, Эйва, с маминым животиком нужно быть очень осторожной? Хорошо, зайка? – Он провел ладонью по моему круглому животу. Эйва повторила за ним.

– Хорошо, я буду осторожно, – прошептала она зачарованно, словно узнала секрет.

Эйва Винифред Джейкобсон. Мы назвали малышку в честь бабушки, которая долго плакала после ее рождения. Дяди, тети и бабушки с дедушками иногда звали ее Винни.

– Все со мной хорошо, – уверила я Эйву. – Твой папуля просто любит волноваться.

Продолжая гладить меня по животу, Калеб улыбнулся.

– Папуля и правда любит волноваться, – сказал он Эйве. – Но вот тебе же нравится, когда папочка за тебя волнуется, правда, девочка моя?

Я закусила губу. Обожаю, когда он так ее называет.

Малыш начал толкаться, и Калеб прижал ладонь сильнее.

– Чувствуешь, Эйва? – Он подвинул ее ладошку, и дочка радостно запищала.

Я поманила Марию. Та села рядом и, взяв Эйву к себе на колени, прижала пальцы к моему животу.

– Ой! – Мария широко улыбнулась. – Круто, тетя Мэгз.

Так оно и было. Я склонилась к Калебу и, когда он поцеловал меня в лоб, невольно закрыла глаза.

– Поскорее бы мой двоюродный братик уже появился, – с трепетом прошептала Мария.

Я почувствовала, как он снова толкается – сильнее и сильнее, и согласилась. Я стала ужасно большой, и время для родов почти пришло.

Совсем скоро мы увидим малыша Родни.