– Парфяне очень любят лошадей. – Фраат говорил с удовлетворением. И даже пошутил: – Мы воюем, пируем и решаем важные политические вопросы, сидя на коне, а торгуем и отдыхаем на верблюдах.

Светловолосый и светлоглазый, с волнистой бородой, пышными усами и длинными волосами, подвязанными белой лентой, одетый в короткий кафтан, подпоясанный узким ремнем, в узорчатых штанах анаксиридах и низких сапогах (все детали одежды отделаны камнями и жемчугом), парфянский царь выглядел очень эффектно. Он встал с трона и приблизился к гостю, чтобы подчеркнуть особое расположение к римскому посланнику, чем удивил приближенных.

– Император Лукулл передает тебе подарки. – К ногам царя поставили сундук с золотыми и серебряными изделиями. – А это – особый подарок императора.

Клодий подал знак, и слуга легата открыл небольшую шкатулку. На подушечке лежал золотой кубик‑жребий. Фраат взглянул и удивленно произнес:

– Гадательный кубик?

– Да, государь, это жребий, которым играет богиня счастливого случая Фортуна.

На гранях кубика были нанесены числа, так, что противоположные грани в сумме составляли семь.

– Ну, что ж, – произнес Фраат, – поиграем с судьбой. Ты первый метаешь.

Подошли к столу, Клодий взял кубик и бросил.

– Двойка и пятерка! – воскликнул царь. – Добро и зло!

– Твоя очередь, государь.

Фраат взял кубик, закрыл глаза, что‑то прошептал и метнул.

– Тройка и четверка. Иллюзии! – вскричал Клодий.

Раздосадованный Фраат снова сел на трон, задумавшись, что бы означал этот подарок Лукулла, но потом махнул головой секретарю, и тот забрал шкатулку с кубиком.

– Иллюзии, друг мой, – сказал он, – позволяют воображаемый мир воспринимать как реальный, а в реальном мире не заблудиться в лабиринте самообмана!

Клодий, вдохновленный первой небольшой победой, начал заготовленную речь:

– Я хотел бы приступить к переговорам о…

Царь перебил:

– Дорогой друг, мы любим только войну, охоту, пиры и човган20, к остальному равнодушны. Отдохни с дороги, а потом сыграем в човган.

Сказав, царь удалился, а Клодия отвели в его покои. Опять римский посланник не смог овладеть ситуацией. Рассматривая настенную роспись в комнате, он обратил внимание, что все сюжетные композиции связаны с лошадьми. Убранство и роспись стен явно имело эллинское, семитское, римское и персидское влияние. Все смешалось, и в этом переплетении различных традиций трудно было понять: где же парфянский стиль?

Ему принесли одежду для човгана, а у входа во дворец уже ждал великолепный конь золотистой масти с седлом.

– Дорогой посланник, – приветствовал Клодия Фраат, когда тот прибыл на место игры большое травяное поле. – Човган – это длинная палка с изогнутым концом, а еще название игры для смелых и дерзких. Ты будешь играть в моей команде.

Не слушая возражений, царь кивком головы открыл состязания. Первыми соревновались лучники на лошадях без седел. Два парфянских воина, искусные в верховой езде (их оружием был сложный составной дальнобойный лук), с пучками стрел в левой руке, начали одновременно движение, стреляя из лука на скаку по деревянным столбам на краю поля. Стрелы одна за другой ложились в цель, а воины, развернувшись у раскрашенных узором столбов, возвращались на исходное положение, захватывая пучки новых стрел из сумок верблюдов, груженных боеприпасами, и вновь устремлялись к цели. Скорострельность стрельбы удивила Клодия.

Довольный царь, сидя на грациозном коне желтой масти, у которого грива и хвост были бурыми (такой масти Клодий никогда ранее не видел), любовался действием. Клодий обратил внимание, что седел ни у кого, кроме него, не было.

Следующими состязались два воина, которые быстрым движением вскочили на спины несущихся галопом скакунов и, стоя во весь рост в этом неустойчивом положении, послали серию стрел в цель, не промахнувшись ни разу. Но больше всего Клодия поразило, когда третья пара наездников с луком и стрелами в руках после скорострельной стрельбы по целям развернулась на скаку на спинах лошадей и, сидя задом наперед, стреляла по целям в то время, как их лошади отступали на исходное положение.

Фраат, высокомерно посмотрев на Клодия, вручил ему ивовую палку и сказал:

– Видишь тот мяч, сплетенный из кожаных ремней? Порази човганом ворота соперника на скаку.

Команды вышли на поле, в каждой по шесть всадников, и выстроились напротив друг друга. Столбы, ощетинившиеся стрелами, уже заканчивали очищать, когда послышался зычный крик, и все пришло в движение: участники верхом на конях без седел начали перемещать мяч по полю с помощью ивовых клюшек. Вот кто‑то поразил ворота соперника, и болельщики одобрительно закричали, вот царь лично загнал мяч между столбами, и публика стала неистовствовать. Высокопородные, невысокие и хорошо натренированные кони знали игру и сами несли наездника вслед за мячом. Клодия конь тоже нес в нужное место, и легат вдруг повел мяч и даже ударил по нему човганом, но мимо ворот. Игра продолжилась, соперники били по мячу на земле и в воздухе, перекидывая човган из руки в руку, и мяч летел то в одни, то в другие ворота. Силы были равны, но жаркая схватка за мяч продолжалась. Стук копыт, крики игроков, азарт болельщиков – все говорило о том, что эта игра была самым любимым развлечением знати.

– Мой друг, мы так отбираем коней‑воинов! – кричал Фраат Клодию.

Напор и нахрап игроков нарастал. Клодий ясно понимал, что без меткости и сноровки, без мастерства управления конем и умения маневрировать ему делать нечего на поле. А царь демонстрировал смекалку и ловкость. Его изящный и юркий конь играючи обходил соперников, делая ложные рывки и движения, и нес Фраата прямо к мячу. Ездок приготовился нанести удар, но в этот момент конь черной масти с наездником Ородом, сыном царя, врезался в золотистого коня Клодия. Легат свалился на землю, ход игры нарушился, все перемешалось, все стали ругаться и жестикулировать.

Клодий, лежа на траве, сквозь легкое головокружение слышал неясный шум, перед глазами все плыло, возникли чувство слабости и растерянности, бледность лица и шум в ушах. Его срочно отнесли в сад и усадили на скамью. Раб начал обмахивать римлянина опахалом, кто‑то подал чашу с водой, и легат начал постепенно приходить в себя. Где‑то в стороне возобновилась игра, до слуха Клодия доносились крики все четче, ему становилось лучше, он снова мог ясно мыслить, и первое, о чем он подумал: «Парфяне‑наездники имеют превосходные навыки верховой езды и другие ценные качества для боя! В Риме об этом не знают». Клодий расслабился и даже начал улыбаться воспоминаниям об игре, когда перед его взором возникла собака, и не просто собака, а гирканский пес-убийца, о которых он был наслышан. Клодий обернулся: рабы, окружавшие его еще несколько мгновений назад, убежали, вокруг ни души. Посмотрев снова на пса, обнаружил, что тот не один. Три собаки стояли поодаль и смотрели на Клодия.

Этих собак выращивали в подчиненной парфянам области Гиркания, расположенной вдоль юго‑восточного берега Каспийского моря, и