Брак с Аделаидой оказался всем, на что он надеялся... Коннор пришел к этому заключению, спускаясь со второго этажа семейного крыла.

По правде говоря, этот брак оказался даже больше того, на что он рассчитывал. Он предполагал, что такое состояние станет приятным и удовлетворяющим. А вот чего он не ждал, так это того, как это будет удобно по жизни.

Какого цвета драпировки вы хотите видеть в своей гостиной? Спросите мою жену.

На обед подать говядину или баранину? Спросите мою жену.

Возникла ссора между служанками? Какие-то проблемы с садовником? Хочется получить в объятия красивую женщину? На все это отвечала Аделаида. Притом мгновенно.

Какое, черт побери, прекрасное устроение — брак!

Единственное разочарование, которое принесла в его жизнь Аделаида, была утрата способности как следует сосредотачиваться. Стоило ему уловить лишь дуновение ее духов в комнате или услышать за стеной легкий перелив ее смеха, и его мысли устремлялись к тому лишнему часу утром, который он провел в постели с ней, или радостям грядущей ночи, или возможностям послеполуденного отдыха... Он еще не испытал этого последнего удовольствия, но думать об этом было очень приятно.

Коннор как раз начал размышлять об этом и дошел в своих фантазиях до невыразимо увлекательного момента, в котором Аделаида манила его своим пальчиком, когда тихое хныканье и легкое движение около открытой двери привлекли его внимание. Оглянувшись, он увидел на полу соседней комнаты Джорджа. Глаза и нос малыша покраснели, а по щекам катились крупные слезы.

Что-то вроде страха пробежало холодом у Коннора по спине, но он постарался его сдержать. Дети плачут. Известно, что время от времени они это делают. И нет в этом повода для паники. Никаких причин, повторял он про себя, делая шаг к ребенку. Потом еще один шаг... Так, твердя себе эти успокоительные слова, он шаг за шагом пересек комнату и остановился над головой Джорджа... как идиот-великан.

— Ты это прекрати.

Из снисхождения к возрасту объекта своих увещеваний Коннор постарался говорить тихо и ласково. Однако малыш явно с ним не согласился. Он поднял голову, широко открыл глаза и разразился душераздирающим воплем.

— Господи! — простонал Коннор, чувствуя, что его барабанные перепонки вот-вот лопнут. — Не надо!

Он присел на корточки, что, видимо, несколько успокоило Джорджа, ибо отчаянные вопли перешли в рыдания. Ободренный этой маленькой победой, Коннор сделал глубокий вдох и, протянув руку, храбро похлопал ребенка по плечу. Джордж осел на пол, как растаявшее мороженое.

Матерь Божья!

Вот теперь появились все основания для паники. Коннор торопливо схватил Джорджа за плечики и постарался его посадить. Джордж снова свалился на пол.

Коннор попытался снова... с тем же результатом.

— Черт побери все! Сидеть!

Поморщившись, он мысленно выругал себя за грубость. Сначала он сшиб ребенка с ног, а теперь сыплет ругательствами. Хорош, нечего сказать...

Куда, черт бы их побрал, подевались все слуги? Где, черт побери, Аделаида?

— Прекрати это... Джордж... Так нельзя себя вести. Хочешь, чтобы тебя все считали ребенком?

Рыдания мгновенно стихли. К невыразимому облегчению Коннора, Джордж, медленно оттолкнувшись от пола, сел и, шмыгнув носом, объявил:

— Не ребенок!

— Конечно, нет, — поспешил подтвердить Коннор. По правде говоря, он готов был согласиться с любым утверждением малыша. С чем угодно, если это не даст ему заплакать. Он протянул руку, чтобы погладить того по головке, но тут же ее отдернул. — Вовсе не ребенок!

Джордж громко шмыгнул носом и склонил голову набок.

— Плохой.

— Это ты обо мне или о себе? — При виде непонимающего выражения Джорджа он покачал головой. Не исключено, что мальчик говорил о грубых словах Коннора, а значит, чем скорее он их забудет, тем лучше. — Не важно. Из-за чего ты пришел в такое состояние?

Когда никакого ответа не последовало, Коннор попытался переиначить вопрос:

— Что неладно, Джордж? В чем дело?

Никакого ответа. Ребенок сидел молча, с мокрыми щеками и сопливым носом и взирал на него большими заплаканными глазами.

Коннор снова попытался выяснить причину такого отчаяния. Медленно и тщательно выговаривая слова, он достал носовой платок и вытер Джорджу личико.

— Почему... ты?.. — Тут ему пришла в голову ужасная мысль. — Ты ведь... Ты ведь уже не в пеленках?..

— Ох! — внезапно произнес Джордж и сунул в лицо Коннору свой локоть, чуть не угодив ему в челюсть и показывая ссадину на предплечье.

Коннор откинул голову и уставился на покрасневший клочок кожи. Ничего особенного он там не увидел, а поэтому не понимал, что ему делать дальше. По крайней мере это лучше, чем менять грязную пеленку.

— Вижу-вижу, — солгал он.

Дьявольщина! Что делают с детьми в таких случаях? Кажется, целуют. Он надеялся, что от него этого не потребуется.

— Поцелуй.

Проклятие!

— Но, Джордж, это вроде бы не такая уж большая ссадина. Почему бы нам не поискать твою тетю?..

Губы Джорджа задрожали.

— Поцелуй.

Коннор поцеловал и был вознагражден лучезарной улыбкой Джорджа.

Вот так-так. «Не так уж это и трудно, — подумал Коннор. — Сущий пустяк». И поскольку свидетелей рядом не было, ничего страшного не произошло.

— Отлично, Коннор. Молодец.

Он обернулся и увидел в дверях Аделаиду. Ее большие карие глаза смеялись.

— Как долго ты здесь стояла?

— Недолго.

Но достаточно долго, понял он, чтобы спасти его от роли няньки.

— Ты могла бы сказать что-нибудь.

— Да, — ее губы изогнулись в нежной улыбке, — могла бы.

Коннор выпрямился и хмуро посмотрел на нее.

— Неужели у меня тоже такой раздражающий вид, когда я доволен собой?

— Вдвое больше, — уверила она его.

— Отлично.

Аделаида тихо рассмеялась и пересекла комнату, направляясь к Джорджу. Она подхватила его на руки, поцеловала сомнительную ссадину на локте, затем укоризненно проговорила:

— Ты знаешь, дорогой, почему у тебя случился этот «Ох»? Потому что ты забрался сюда, куда тебе ходить не следовало, вместо того, чтобы уютно спать в детской, как тебе было велено.

Коннор сомневался, что малыш полностью понял, что ему говорят. Но слово «спать» явно до него дошло и вызвало новый вопль.

— Нет! На пол!

Он забился в руках Аделаиды, но тщетно.

Не обращая внимания на новый взрыв крика, Аделаида подошла к стене и дернула шнур звонка. Коннор мрачно уставился на шнур. Как ему не пришло в голову им воспользоваться, чтобы позвать на помощь?