Я знаю, что, примерно в полукилометре от края кальдеры – пятиметровая стена застывшей лавы. Она закроет нас от этого всепроникающего ветра!..

Мы подбегаем к месту, где стоит стена лавы. Вместо стены – ровная, белая равнина снега!

– Мишка! – кричу я, стараясь перекричать ветер, – Лава под снегом!

– Я вижу! – кричит тот в ответ, – Сколько же, здесь, этого снега?!

– Метров пять!

Скорчившись под пронизывающим ветром, мы озираемся по сторонам, в поисках укрытия.

– Вон скала! На гребне! – кричу я.

– Давай к ней! – командует Дыхан.

Бегом, мы бросаемся вправо, к гребню соммы…

Подбегаем. Это – плоская скалка, всего до пояса высотой! И несколько метров, в длину. Не раздумывая, мы падаем за неё, прямо на ровный, чёрный вулканический шлак. Ветра, здесь – нет!

– Фу-ууу! – запалённо выдыхаю я, – Ветра нет!

– Вакуум! – шепчет Дыхан, – Можно отдышаться…

Мне, ветром, прихватило пальцы рук, они горят огнём, словно обожжённые.

– Ууууууууууу! – ветер, густым монотонным басом, ревёт прямо над нашими головами…

Отогревшись, мы не спешим покидать своё убежище. Лёжа на шлаке, мы лишь поворачиваем лица к вершине вулкана и глядим на юный шлаковый конус, заполненную снегом кальдеру…

– Саня! – зовёт меня Дыхан, – Глянь! Сосульки! Горизонтальные!

Вплотную к нашей скалке жмётся призёмистый куст кедрового стланика. Его веточки пострижены строго вровень с нашей скалкой. И покрыты черепицей длинных, белых палочек льда. Горизонтальных! Сильнейший поток влажного воздуха выстраивает такие вот, горизонтальные сосульки.

– Вот, это да! Как палочки для счёта, у первоклассников! – удивляюсь я, – Я, такого – не видел никогда!

Мы лежим, на ровной поверхности чёрного, вулканического шлака. Я переворачиваюсь на спину и смотрю прямо вверх. Какая красочная картина! Налегающие друг на друга, белые, изящные, пятисантиметровые палочки льда, на тёмно-зелёных хвоинках, на фоне тёмно-синего неба! Горизонтальные! Я изголяюсь несколько раз нажать на кнопку спуска своего фотоаппарата, скрюченным, непослушным пальцем…

– Саня! Всё! – командует Дыхан, – Замёрзнем! Давай назад!

Мне повторять не нужно – я, действительно, замерзаю! Мы вскакиваем со шлака и бросаемся бежать в обратную сторону, по чёрной шлаковой равнине атрио. Теперь – воздушный поток гонит нас в спину! Главное, сейчас – успевай переставлять ноги…

Подсознательно, мы стараемся не набирать скорость. Но, воздух несёт нас вперёд, словно невесомую пыль! Меня пугает бесконтрольность нашего полубега – полуполёта. Чем ближе гребень – тем сильнее поток! Тем призрачней надежды, что можно ещё что-то сделать…

Впереди гребень! Меня охватывает настоящая паника. Я ничего не могу сделать! Сейчас меня, как невесомую щепку, этот бешеный воздушный поток вышвырнет с гребня, прямо в воздушный океан! На высоте тысячи четыреста метров…

Меня выносит на гребень совсем рядом со скалой, за которой мы отдыхали перед рывком в кальдеру! Я делаю невероятный, отчаянный рывок вправо, к скале! И, буквально, влетаю в вакуум. Словно, разом, выключили ветер! Ещё не веря в своё спасение, я ошалело озираюсь по сторонам, чуть не прижавшись к скале щекой. Дыхан сидит здесь же, привалившись к скале спиной.

– Ч-чуть не у-ул-лле-тел! – заикаясь, лепечу я.

– Ага… – хмуро кивает Дыхан, – Сам, блин… Как успел за скалу заскочить – не знаю!

– Уууууууууууу! – вокруг нашей скалы густо ревёт ветер, мимо бешено несутся рваные ошмётки облаков…

Приходя в себя, мы начинаем осматриваться по сторонам – оказывается, все туристы уже ушли вниз! Далеко под нами, на белой ленте круто уходящего вниз барранкоса, видны лишь чёрные точки спускающихся шикотанцев. Мы, с Михаилом, остались последними! Надо, значит, поторопиться и нам.

Очень крутой склон подтопило солнечными лучами и наши болотные сапоги по щиколотку увязают в насте. Скользить не получается. Тогда, мы пробуем бежать, вниз…

А, вот это – очень здорово! Мы быстро входим во вкус. Гигантскими, трёхметровыми шагами, Михаил стремительно стелется вниз по склону, как лось, далеко выбрасывая перед собой свои длинные ноги. Короткими шагами выписывая слаломные зигзаги, чтобы сильно не разгоняться, рядом мчусь я…

Высота так стремительно падает, что, как при посадке самолёта, у меня постоянно закладывает уши! Приходится держать рот открытым…

Вот, мы проносимся мимо группок, шагом спускающихся по барранкосу, туристов. Наверняка – у них такой же вид, какой был у меня, когда я провожал глазами селезня, падающего с вершины Тяти!..

Мы тормозим только в самом низу, перед конусом Отважного. Во мне много адреналина и восторга.

– Мишка! – кричу я, – Мы опередили всех!

– Километр абсолютной высоты – за несколько минут! Будет что вспомнить! – азарт играет искрами, в глазах Дыхана…

На часах – уже пятый час дня. Но каждый из нас, за сегодняшний день, сжёг столько энергии, что мы единогласно решаем не рвать, сегодня, до нашего дома на Тятино, а заночевать в устье Рубежного…

Вот и берег. Мы, своей группой, ставим палатку на шлак, прямо в устье распадка. Она, у нас – одна на всех, пятерых. Сегодня ветрено. На дымном костре, варится в котелке наша каша. Шальные порывы ветра, то и дело забрасывают дым и шлаковую пыль в глаза, и мы постоянно размазываем слёзы по грязным щекам…

Всё! Поели. Скорее спать! Спать, спать, спать… Как гудит натруженное за день тело!..

Среди ночи налетает особо шквальный порыв ветра! А, наша палатка – без пола! Узкие боковины нашей брезентухи вырываются из-под наших спальников! О, ужас!

– Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! – палатка, словно флаг, реет над нами на стойках, оглушительно хлопая на ветру.

Позёмка, из горошин вулканического шлака, больно сечёт по лицам. Мы торопливо выбираемся из своих нагретых спальников в промозглую ночь и ловим палатку. Холодный ветер огнём прожигает футболку…

Придавливаем боковины палатки двумя брёвнышками. Ничего более тяжёлого поблизости, в кромешной черноте ночи, мы не находим. Скорее, трясясь от холода, забираемся в спальники…

Через пятнадцать минут, особо сильный порыв ветра вырывает боковины, и наша палатка, опять, горизонтально реет над нашими головами!

– Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!

– Да, будь проклят тот, кто создал эту дешёвку, без пола! – дружно взвываем мы, из своих спальников, – Да, чтоб ему всю жизнь ночевать в этой палатке! Да, чтоб у него руки отсохли!..

Борьба со стихией и палаткой, сопровождающаяся нашими громкими и дружными матами, продолжалась всю ночь, до утра…

Очередное утро. Мы с Дыханом, в рабочей одежде, с ружьями в руках, выходим из Тятинского дома. Сегодня, решено обследовать участок речушки Ночка.

Киношники, что-то задерживаются внутри нашего жилища. Я стою, с Михаилом, перед домом, на улице. Ждём…

– Цык! Цык!

По стеблям лопухов перепархивает потревоженная нами, коричневая птичка с чёрной шапочкой-маской на головке.

– Сань! Смотри! – кивает на птичку, Дыхан, – Седоголовая овсянка!

– А-ааа, – тяну я, улыбаясь, – Камышёвка, овсянка, пеночки… как ты различаешь эту птичью мелочь?

– Смотри! – добродушно улыбается мне Дыхан и хлопает в ладоши.

Птичка